– Подпишите, пожалуйста, ваше заявление. Вот здесь… Что Николая Константиновича Пахомова вы знать не знаете. А о том, что кого-то убили в городе на прошлой неделе – слышали. Я правильно изложил ваши слова?
– Более или менее, – сказал Заварзин и небрежна расписался на рыхловатой бумаге протокола. Но была в его движениях и нервозность. Он насторожился, поняв, что ухо нужно держать востро. А Пафнутьев был, казалось, беззаботен.
– Значит, с Пахомовым не знакомы и о его существовании никогда не слышали?
– Да. Именно так.
– Прекрасно. Скажите тогда, в каких вы отношениях с его женой?
– Не понял? – Заварзин отшатнулся на спинку стула.
– Повторяю… В каких отношениях вы находитесь с Ларисой Пахомовой, женой человека, застреленного на прошлой неделе?
– Вы что, путаете меня, ловите, никак не пойму?
– А мне непонятно, что вас настораживает? Если вы не знали мужа, если впервые услышали его фамилию… То как быть с женой? Как нам быть с Ларисой? – Пафнутьев склонился над столом, стараясь заглянуть Заварзину в глаза.
– Не пойму, что вы хотите?
– Хорошо. Разобью вопрос на несколько, чтобы он был более доступен, – пустил Пафнутьев первую шпильку. – Знакомы ли вы с Ларисой Пахомовой?
– Нет.
– Слышали ли когда-нибудь это имя?
– Нет.
– Знали ли вы о ее существовании на белом свете?
– Нет.
– Подпишите вот здесь… Благодарю. Из всего этого следует, что вы не знаете, где она работает, где живет, с кем общается?
– Я ее вообще не знаю! – заорал Заварзин.
– Распишитесь.
– Слушайте, что-то много подписей… Так не бывает!.
– А откуда вы знаете, как бывает? Вы уже сталкивались со следователем? Привлекались к уголовной ответственности? Были в конфликте с правосудием?
– Никогда. Ни разу. И не собираюсь!
– Почему же вас смущает, что приходится подписывать свои собственные заявления? Обычная практика. Правда, чаще она применяется во время очных ставок, когда требуется устранить противоречия в показаниях нескольких свидетелей или подозреваемых. Но поскольку вы делаете очень важные заявления, а они находятся противоречии с данными, которыми располагает следствие, то я, чтобы устранить эти противоречия, в прошу подтвердить сказанное. Что же в этом плохого? Ведь таким образом вы полностью устраняете мою предвзятость, если она каким-то образом проявится. И ваша позиция на суде будет неуязвима, разве нет?
– Что-то вы рановато о суде заговорили, – растерянно пробормотал Заварзин.
– Ничуть. По-моему, в самый раз. Да и зачем вам-то об этом думать? Это мои проблемы.
– А о каких противоречиях вы говорили?
– А! – Пафнутьев махнул рукой. – Дело в том, что некоторые люди утверждают, будто вы не единожды катали на своем роскошном «мерседесе» вышеупомянутую Ларису Пахомову.
– Мало ли кого я мог подвезти! Сотня на бензин никогда не помешает.
– Дело в том, что свидетели утверждают, что будто вы заезжали за Пахомовой к ней домой, где она проживала вместе со своим мужем Николаем, тем самым, который был застрелен на прошлой неделе, о чем вы ничего не слышали, хотя весь город…
– Хватит! – не выдержал Заварзин. – Хватит надо мной издеваться!
– Простите, – Пафнутьев виновато склонил голову. – Если у меня невзначай сорвалось какое слово непотребное, если нечто неуважительное сорвалось… Прошу меня извинить. Я старался следить за своей речью, потому что знаю – некоторые свидетели очень болезненно относятся к словам следователя и могут истолковать их превратно, поскольку сама обстановка…
– Прошу вас, хватит, – простонал Заварзин. – Ничего обидного вы не произнесли. Нет у меня на вас обиды! Нет!
– А как же нам быть с Ларисой?
– Тут какое-то недоразумение.
– Ну что ж, давайте разберемся… Скажите, в каких отношениях вы находитесь с Голдобовым?
– Это кто? – Заварзин не смог так быстро переключиться, ему требовалось время.
– Тот самый, который оплатил вашу роскошную покупку.
– Какую покупку?!
– «Мерседес».
– Что вы несете?!
– А разве нет? Тогда извините, прошу великодушного прощения. Скажите тогда, за какие деньги вы купили «мерседес»? Я бы не стал задавать этот вопрос, но дело в том, что этот злополучный «мерседес» постоянно участвует в наших беседах, его поминают свидетели, на нем раскатывает Лариса Пахомова, а се муж падает, сраженный кабаньей картечью, в то время, как Голдобов… Впрочем, я увлекся. Голдобова вы, оказывается, тоже не знаете.
– Я этого не говорил!
– Значит, знаете?
– Слушайте, как же я устал от вас! – искренне воскликнул Заварзин. – Это обычная манера допроса?
– Какое допроса?! Мы просто беседуем, но дело в том, что мои вопросы вы воспринимаете как-то настороженно. Совершенно напрасно. Вам незачем меня опасаться. Все мои устремления направлены лишь на то, чтобы узнать правду. И больше ничего. Так что у вас с Голдобовым? Вы что-то хотели сказать, но я вас перебил… Слушаю, – Пафнутьев приготовил ручку, чтобы вписать слова Заварзина в протокол.
– Ничего у меня с Голдобовым…
– Но вы с ним знакомы?
– Слегка.
– Это как?
– Ну как… Здрасте-здрасте… Вот и все.
– То есть отношения чисто приятельские?
– Вы знаете, кто такой Голдобов? – со значением спросил Заварзин, намереваясь пойти в атаку.
– Какая-то шишка из торговли… Он тоже пользовался вашим «мерседесом»?
– С чего вы взяли?
– Сам видел, – широко улыбнулся Пафнутьев.
– Вы видели, как Голдобов ехал в моем «мерседесе»?!
– Ага, – кивнул Пафнутьев.
– Не помню. У него своих машин хватает.
– Если вы отрицаете, я так и запишу.
– Я сказал, что не помню.
– И Ларису не помните?
– Не помню.
– И мужа ее?
– И мужа не помню.
– Так и запишем.
– Да подождите вы писать! Давайте выясним… Какая-то бестолковщина идет, у меня все смешалось!
– Будем выходить на прямую дорогу. Среди ваших приятелей есть человек по имени Олег Жехов?
