вопросы другим студентам, и эти вопросы были не столь глобальны и касались второстепенных частностей трудов Фомы. На меня больше не обращали внимания, и я, воспользовавшись этим, укоротил свою щетину еще наполовину, а заодно убрал красноту с глаз и перегарный запах изо рта. Теперь я выглядел почти прилично.
В перерыве я подошел к Маринке. Она критически посмотрела на меня, приблизила свое лицо к моему и шумно втянула воздух. Ее глаза тревожно расширились. Я подумал, что убирать алкогольный запах не следовало.
– Игорь, ты что, употребляешь наркотики?
– Нет, с чего ты взяла, всего лишь водку с пивом и вином.
Маринка принюхалась еще раз.
– Антиполицай, – сказал я.
– Не ври, антиполицай так хорошо не действует. Засучивай рукава.
– Зачем? Ты что, мне не веришь?
– Пока не увижу, не поверю. Если ты наркоман, Игорь, этот разговор между нами последний. И если ты не покажешь мне вены, я буду считать, что ты наркоман.
Я посмотрел Маринке в глаза и понял, что она говорит в точности то, что думает. Я оглянулся по сторонам. Пока на нас никто не обращал внимания, но когда я сниму пиджак и засучу рукава, это станет настолько похоже на семейную сцену из сериала, что все начнут пялиться и давать прикольные советы, и Егор с Пашкой, распивая очередную бадью «Очаковского», вдумчиво обсудят, что Игорь все-таки влюбился в виртуальную проститутку, совсем пропал человек. С другой стороны, если я не сделаю этого… ничего страшного не произойдет, в мире полно симпатичных и обаятельных девушек, про которых не говорят, что они приторговывают своим телом. Но на этих девушек мне почему-то наплевать.
Я стиснул зубы и снял пиджак. Я засучил рукав и почти что ткнул внутренней стороной предплечья в лицо Маринки. Она отшатнулась, перехватила мою руку своими и внимательно осмотрела вену. Я засучил другой рукав. Эту вену она осмотрела куда более бегло. Маринка положила руку мне на плечо и тихо сказала:
– Извини.
– Я еще не закончил. Сейчас вены на бедрах покажу.
– Не надо, Игорь, я тебе верю.
– Нет уж, раз надо, так надо. – Я посмотрел, куда бы повесить пиджак, и не увидел ничего подходящего. Я попытался сунуть его Маринке в руки, но она отступила на шаг, и мой порыв угас. Я откатал рукава обратно, застегнул пуговицы и надел пиджак.
– Ты удовлетворена? – спросил я Маринку.
– Извини, – она неуверенно прикоснулась ко мне, – я так испугалась.
– Чего испугалась?
– Что ты наркоман. Это так страшно. Да, наркомания – это страшно, но не настолько, чтобы устраивать такие сцены. Я спросил:
– У тебя есть знакомые наркоманы?
– Можно и так сказать.
«Лучше сказать – клиенты?» – подумал я и сказал резче, чем хотел первоначально:
– Знаешь, Маринка, про тебя говорят странные вещи. Ее лицо изменилось: взгляд застыл, мимика остановилась, как в стоп-кадре видео. Я продолжил:
– Говорят, ты работаешь после учебы. Она молчала.
– Марина, скажи, пожалуйста, где ты работаешь. Она молчала.
– Если ты не скажешь, Марина, этот разговор между нами последний.
Она не сказала. Она зажмурила глаза, закрыла лицо руками, но все равно было видно, что ее лицо покраснело, она громко всхлипнула, отвернулась к стене и заплакала.
Я глупо оглянулся. Метрах в двух от нас стоял Андрей. Он смотрел на меня и злорадно улыбался. Наверное, с таким выражением лица смотрят порнуху для садистов. Мне захотелось ликвидировать его, под черепом вяло заворочался нематериальный насос, мои глаза расширились, ноздри раздулись, а руки сжались в кулаки. Андрей не испугался и не отвел взгляд, он улыбнулся, поднял вверх большой палец, кивнул мне и отвернулся. Я почувствовал такую гадливость, что моя ярость моментально прошла.
Несколько групп студентов стояли неподалеку и делали вид, что не смотрят на нас. Я повернулся к Маринке и взял ее за плечи. Я просто хотел ее успокоить. Внезапно я почувствовал, что исполняю роль положительного мужского героя бразильского сериала, то есть делаю как раз то, что ждут от меня обступившие нас зрители. Завтра эту сцену будет обсуждать весь курс. Пацаны, вы не поверите, Гончаров приперся на вторую пару в стельку пьяный, начал говорить, что Бога нет (ха-ха), а потом устроил разборки с Маринкой Тимофеевой (Это которая проститутка? Ага, та самая. Ха-ха-ха). В натуре, пацаны, как в сериале, она подумала, что он наркоман (во дура), начала ему вены проверять (ха-ха-ха), а он ей что-то сказал, она заплакала, а он ее начал успокаивать, да так нежно и ласково (ха-ха-ха, во дурак, он что, не знает, что она проститутка? Ха-ха-ха).
Эти мысли пронеслись в моей голове, мои зубы сжались, руки дрогнули, и вместо того, чтобы нежно и успокаивающе обнять плачущую девушку, получилось, что я ее толкнул. Маринке пришлось выставить вперед руку, чтобы не удариться лбом об стену. Она оттолкнула меня и яростно выкрикнула:
– Иди к черту!
И убежала. А я стоял как дурак и думал, что теперь понимаю смысл выражения «Хочется провалиться сквозь землю».
