следования. Кругом железные поручни, над головами полки с бутафорскими чемоданами, туалет – вообще полная имитация того, что в поезде. Кроме запаха, естественно. Цены были умеренные, качество еды весьма приличное, и вообще очень уютно. Единственное, что Грогу здесь не нравилось, – то, что внутри кафе нельзя курить. Но с точки зрения Миранды это было, наоборот, хорошо.
Когда на Восточном Побережье день начал клониться к вечеру, а в Москве уже была глубокая ночь, они расстались. Некоторое время Грог размышлял, не стоит ли поцеловать Миранду на прощанье, но все-таки решил воздержаться. У него сложилось впечатление, что этот поцелуй может все испортить.
«Что значит „все“?» – спросил Грога его внутренний голос. Грог не знал, что ответить.
ГЛАВА ВТОРАЯ
«Ленд Крузер», когда-то серебристый, а теперь просто грязный, величаво подрулил к большому промышленному зданию неподалеку от Третьего Кольца. Грог не мыл машину не из каких-то принципиальных соображений, он просто считал, что это излишняя трата времени. Один его знакомый однажды помыл машину на морозе, а потом у него замерзли замки во всех дверях, а до кучи еще и трамблер. В «крузере», правда, трамблера отродясь не было, но замки… И вообще, зимой в Москве машины моют только педанты, все равно за пару часов снова запачкается. Для нормального человека достаточно протереть фары и задние фонари, ну еще и номера, чтобы менты не приставали.
Грог вышел из машины, нажал кнопку на брелке сигнализации и направился к входу в бывший административный корпус. В начале ельцинской эпохи эту часть завода оккупировали многочисленные арендаторы, они сделали евроремонт где можно и где нельзя, и сейчас на фоне общей разрухи административный корпус выглядел как большой бриллиант посреди навозной кучи. Сравнение банальное и даже в чем-то идиотское, но по-другому эту ситуацию не опишешь.
Пройдя через двойные стеклянные двери, Грог направился к турникету, преграждающему проход во внутреннюю зону. Этот турникет, по виду почти такой же, как в метро, отделял многочисленные торговые фирмочки от немногих по-настоящему серьезных арендаторов. Со стороны проход походил на служебный вход в какие-то неинтересные помещения – никаких вывесок, никакой рекламы, просто коридор, перекрытый турникетом, неподалеку от которого наблюдается охранник, на первый взгляд не имеющий к турникету никакого отношения. Для стороннего наблюдателя в этом коридоре нет ничего интересного, потому что люди в дорогих костюмах проходят туда крайне редко, большинство обитателей внутренней зоны упаковывают себя в грязные джинсы и поношенные свитера, и только летом наступает черед другой униформы – рубашки с короткими рукавами и светлых штанов, обычно сильно испачканных. Приходить на работу в футболках и шортах здесь почему-то считалось неприличным.
Грог вежливо кивнул охраннику и сунул в турникет кусок белого пластика без каких-либо опознавательных знаков. В том, чтобы использовать смарт-карты именно белого цвета, есть свой шик, понятный лишь посвященным.
Благополучно преодолев турникет, Грог прошел по короткому коридору до конца, распахнул пластиковую дверь, тоже белую и тоже без опознавательных знаков, и попал на самую обычную лифтовую площадку. Самый обычный лифт Карачаровского завода поднял его на пятый этаж.
Живой охраны здесь не наблюдалось. На самом деле она была, но компании, специализирующейся в высоких технологиях, не к лицу использовать живых людей там, где можно обойтись электронными средствами наблюдения. По крайней мере, так считал Боря Козлевич (более известный в узких кругах как Крофт), президент открытого акционерного общества «Инвентив», которому принадлежал весь этаж. Как ни странно, ОАО «Инвентив» действительно занималось легальным IT-бизнесом, и Боря на самом деле руководил большей частью бизнес-направлений подотчетного ему заведения. Он не был зиц-председателем «для отсидки».
Метров через пятнадцать по обеим сторонам коридора стали появляться двери, все без опознавательных знаков. Мелочь, конечно, но в критической ситуации любая мелочь может стать решающей. Если гипотетические враги, не дай бог, устроят здесь маски-шоу, то те секунды, которые омоновцы потратят на блуждание по лабиринтам тесных комнатушек, позволят тем, кому надо, зачистить незакрытые данные и активизировать программные ловушки в локальной сети.
Дверь, мимо которой проходил Грог, внезапно открылась и оттуда выскочила Галя Сливкина, симпатичная девушка двадцати шести лет, считающаяся менеджером по продажам, но реально исполняющая роль девочки на побегушках.
– Димка, привет! – воскликнула она. – С тебя тысяча рублей.
– С каких это… гм… с чего бы вдруг? – переспросил Димка, он же Грог.
Теперь, когда мы знаем, как зовут Грога, будет более правильно называть его настоящим именем, тем более что те хакеры, которые предпочитают именовать себя экспертами по компьютерной безопасности, очень не любят свои клички, предназначенные для внешнего мира. Итак, прошу любить и жаловать – Дмитрий Иванович Ромов, тридцать лет, кандидат технических наук, доцент. Тот факт, что все клички господина Ромова так или иначе связаны с алкоголем, объясняется его фамилией, а также специфическим чувством юмора.
– У Пашки сын родился, – пояснила Галя. – Вчера вечером, вес три пятьсот, рост пятьдесят один сантиметр. Как назвали, не говорит.
Дима молча полез в задний карман джинсов и извлек две пятисотрублевые бумажки. Дурацкая традиция – скидываться по разным поводам. Особенно дурацкая, если учесть уровень доходов большинства обитателей сего заведения. Но так получилось, что эта традиция здесь укоренилась всерьез и надолго, никто и никогда не пытался с ней бороться. Ну и хрен с ней.
– Боря просил передать, – продолжала Галя, понизив голос, – к тебе Валера пришел.
– Спасибо, – кивнул Дима. – Что-нибудь еще?
– Вроде ничего. Давно к нам на чай не заходишь.
– Зайду как-нибудь. Все дела…
– Занятые вы все, ужас какой-то. Давай заходи.
– Обязательно зайду, – пообещал Дима и продолжил свой путь.
Коридор стал петлять и разветвляться. После второй развилки Дима открыл некрашеную деревянную дверь с нарисованным на ней пожарным краном и оказался в узком темном коридорчике, по какой-то случайности избегнувшем евроремонта. Стены здесь были даже не оштукатурены, пол был усыпан кирпичной крошкой, с потолка капало, а освещение было, мягко говоря, слабым.
