И вечности, играющей с листа
О том, что жизнь безвидна и пуста
Из-за него, безумная, не верю.
Как птенец, отбившийся от стаи -
Каждому и жертва и улов -
Укрывалась истина простая
В пышных кронах бесполезных слов
От сетей, от золоченых клеток
Летом берегла ее листва
Но когда заканчивалось лето
Опадали глупые слова
Красные и желтые летели
В черные объятия земли
А потом шершавые метели
Лес куда-то под руки вели
Мир был строг, и холоден, и светел
Бел и свеж как чистое бельё
И никто сначала не заметил
В небесах отсутствия её
Только ветер плакал от бессилья
Зиму и охотников коря -
Все, что пело и имело крылья
Улетело в дальние края.
Изгиб реки, поселок, пристань
Копеечная старина
Здесь за последние лет триста
Не изменилось ни хрена
По вторникам завозят водку
По воскресеньям ходят в храм
И жизнь здесь кажется короткой
Одним столичным докторам
Здесь, невзирая на погоду
По средам толстый пароход
Опять в одну и ту же воду
Зеленой заводи войдет
Здесь лень врывается без стука
Густая, словно русский дух
И спросом пользуется скука -
Как средство лучшее от мух
Елене Орловой – на край света
В нас стреляет не целясь
Наугад и убой
Сумасшедшая прелесть
Жизни как таковой
Сердце держит на мушке
От весны до весны -
В этом тире игрушки
Падать обречены
Задыхаться от счастья
Если в пропасть летишь
Ощущать себя частью
Преходящего лишь
Знать, что в сумерках рая
Все равно не найдешь
И шептать умирая:
«Ну и что ж, ну и что ж…»
Полю, на котором погиб мой прадед – Алеша Васильев.
Над этим полем рыжий хлеб
Топорщит длинные ресницы
Под этим полем мертвых нет
Оно – бессмертия граница
Лежащим здесь не кануть в тень
И никогда не пить из Леты
Им светит солнце каждый день
Им восемнадцать каждым летом
Их не сошлют в могильный прах
И на суде дадут поблажки
Весь мир о четырех ветрах
У них поместится в фуражке
К ним ангелов пречистых рать
Шагнет из рая как с обрыва
Чтоб научиться умирать
Как те, что и поныне живы.
Мы падаем, мы гибнем, мы в пролёте
Не видеть дна – как в душу прятать тело
