проявление диссидентства и подрывает коммунистическую теорию и планы построения реального коммунизма. Вы знаете, я много ездил по миру, и агенты иностранных спецслужб, прослышав о бересте, предлагали мне огромные деньги, чтобы я им открыл «Формулу Рая». Но я-то знал, что только русским под силу построить рай на Земле, только русские могут прочитать на бересте «Формулу Рая». За мной стали следить работники КГБ. Меня вывели из отряда космонавтов. Перестали посылать за границу. Я боялся, что у меня украдут бересту и «Формула Рая» будет утрачена. И тогда я решил самостоятельно построить кристалл, соорудить из зеркал стомерное пространство, уловить в него луч света и построить рай на земле. Я долго думал, где соорудить кристалл, и понял, что это должно быть место вокруг старинного храма, где люди веками молились о рае и научились молитвами привлекать на землю пучки космических лучей. Я выбрал храм Покрова на Нерли, что недалеко от Владимира. Он стоит на пустом месте, в лугах, белый, как праведник в ангельском облачении. Я привез туда зеркала, соорудил деревянный аршин и стал мерить землю вокруг храма, сверяя измерения с берестой, выводя на земле райский чертеж. Я стал устанавливать зеркала, так чтобы в них залетали лучи из неба, из заливных лугов, с речных берегов, и все сходились на храме. Я видел, как в зеркалах начинали сверкать дивные спектры, загорались прозрачные радуги, влетали разно цветные световые пучки, похожие на букеты райских цветов, которые держали в руках Циолковский, Вернадский, русский космист Николай Федоров и царевич Дмитрий, зарезанный в Угличе. Рай вокруг храма стал разрастаться, и я испытывал ни с чем не сравнимое счастье. Но в это время со всех сторон подкатили машины, из них выскочили агенты КГБ, разбили зеркала, растоптали бересту, а на меня надели черный мешок и отвезли неизвестно куда. Так я очутился в этой колонии. Чтобы не забыть чертеж и «Формулу Рая», я все время рисую их, а меня за это сажают в карцер и морят голодом. Спасибо мышкам, которые приносят мне крохи хлеба, не дают умереть. Ах, вы мои мышки-норушки, Божьи зверьки!
С этими словами Гагарин опустил руку к полу, и по ней, от ладони к плечу, взбежали две крохотные мышки. Алексей увидел, что у мышек во рту кусочки хлеба и белые ломтики, напоминавшие то ли мел, то ли сахар.
Алексей улавливал исходящие от старика благодатные силы, Доброту и святость, которые чувствовали даже мыши. Струящийся аромат незримого сада. Певучесть голоса. Слабое мерцание хрустальных граней, которыми было застеклено пространство, Волшебный райский кристалл заслонял старика от излучений ада, сберегал его десятилетиями в кромешной тьме.
— Я знал, что ты придешь. Ты будешь царем. Россию ждут великие испытания,— смута, мор и нашествие. Ты станешь царем в ужасное время, но я передам тебе «Формулу Рая», и она спасет Россию, спасет твое царство. Ты примешь Россию, как неухоженное, незасеянное поле, а оставишь, как райский сад. Смотри и запомни «Формулу Рая».
Старик приподнялся с кровати. Обернулся к стене. Простер руки. Из ладоней брызнули лучи света, озарили стену карцера. На стене от потолка до самой кровати, застеленной грубым дырявым одеялом, тянулись строчки с нескончаемыми значками, уравнения с множеством неизвестных. В этом уравнении были обычные, квадратные и узорные скобки. Были интегралы и дифференциалы. Многоэтажные дроби и многостепенные корни. Были скопления знаков, возведенных в сложные степени. Иногда математические символы переходили в витиеватые знаки, напоминающие наскальные руны, орнамент ацтеков, китайские иероглифы. Иные изображали животных, как на золотых украшениях скифов. Другие были подобны цветам и ягодам, оплетавшим древнерусские буквицы. И снова тянулись математические цепочки, громоздились дроби, пульсировали дифференциалы и интегралы. Это была гигантская формула, описывающая мир в момент творения, когда еще в мироздание не проникла порча первородного греха.
Алексей изумленно взирал, не запоминая, а фотографируя нескончаемую формулу зрачками, пряча ее на дне глазных яблок. Она была нарисована на стене кусочками мела, которые приносили узнику мыши.
— Так, значит, я не ошибся? Вы — действительно Юрий Гагарин? Вы побывали в раю и добыли для людей «Формулу Рая»? — воскликнул Алексей, испытывая неземное блаженство. Он протягивал руки к старику, боясь коснуться его жалкого тела, полуистлевшего бушлата с нагрудными цифрами. — Мне выпало огромное счастье.
Он видел, как черные стены расступаются множеством прозрачных плоскостей, раскрываются сияющими гранями. Кристалл, составленный из бесконечных миров, трепетал лучистыми вспышками. В нем загорались дивные радуги, озарялись прозрачные спектры. Крохотный луч, залетая в кристалл, начинал отражаться в зеркалах, превращался в лучезарный пучок, расширял пространство и огненной кометой уносился в беспредельность. Адский кристалл колонии рассекался лучистым кристаллом рая. Там, где раньше была черная безжизненная земля и отточенное, как смерть железо, там качались цветущие травы, текли прозрачные лучи. Поднимаясь до неба, росла береза дивной белизны с душистыми клейкими листьями, и все, кто недавно носил черные изжеванные бушлаты, теперь облеклись в белые одежды, приближались к березе, целовали ее душистые листья.
Старик обернулся к нему. Но не было старика, а стоял перед ним улыбающийся белозубый красавец, смотрел с любовью голубыми глазами, и на его плечах солнечно сияли золотые погоны.
В дверь карцера загрохотали.
— Ты запомнил «Формулу Рая»? — они опять были в черном карцере, и на кровати сидел согбенный старик.
— Запомнил. Почти запомнил. Завтра снова приду. Вас освободят. Я позвоню в Москву. Когда я стану царем, вы будете моим главным советником. Мы поедем к церкви Покрова на Нерли и там построим райский кристалл, который распространится на всю Россию.
Скрипучая дверь карцера растворилась, и Маркиросов, держа в руках резиновую дубинку, почти закричал на Алексея:
— Я говорю вам, что здесь оставаться опасно! Колония на грани бунта! — Он вывел Алексея из карцера, замкнув все щеколды, замки и засовы. — Я отвечаю за вашу безопасность.
Они покинули колонию, и молчаливый полковник доставил Алексея в гостиницу.
Оставшись один, Алексей принялся звонить Директору ФСБ Лобастову. Но номер был заблокирован. Он каждые пятнадцать минут набирал злополучный номер, но все безуспешно.
Позвонил Марине:
— Ты не представляешь, что я узнал. Действительно здесь, под Нижним Тагилом, содержится Юрий Гагарин. В карцере, в страшных условиях. На стене мелом, который ему приносят мыши, он вывел «Формулу Рая». Я не мог ее всю запомнить, нагромождение знаков, иероглифы, руны. Завтра утром приду с фотоаппаратом и сфотографирую. Хочу дозвониться до Лобастова, но как нарочно телефон отключен. Что мне делать?
— Милый, ты уверен, что это не обман? Ты говорил, что тебя постоянно обманывают.
— Не обман. Я видел эффект кристалла. Он волшебный, магический, из бесчисленных граней и радуг. Мы поедем с тобой во Владимир к церкви Покрова на Нерли и построим кристалл. Когда я стану царем, мы изучим «Формулу Рая» и сделаем Россию счастливой.
— Как ты себя чувствуешь, милый? Ты здоров? У тебя все хорошо?
— Как жаль, что тебя нет рядом. Сейчас прощаюсь. Надо звонить Лобастову. Люблю тебя.
Остаток дня прошел в безуспешных звонках. Измученный, изведенный всем пережитым, он лег и заснул. Казалось, спал минуту. Проснулся от стука дверь. Полковник, взволнованный, с белым, без кровинки, лицом, стоял на пороге:
— Нам с вами повезло, Алексей Федорович. В колонии бунт. Захвачены заложники. Есть убитые и раненые. Вызван ОМОН. Идет усмирение.
— Сейчас же едем в колонию!
Они подкатили к колонии, проникли сквозь оцепление. Перед стеной стояли солдаты в бронежилетах и касках. Стена возвышалась, слепая, черная, и над ней колебалось багровое зарево. Вышки казались хрупкими, без караульных, окруженные малиновым небом. За стеной слышался треск очередей. Раздался глухой взрыв, и взметнулся рыжий, клубящийся дым. Железные ворота в стене были открыты, и туда осторожно, приседая на толстых колесах, вполз бэтээр, и за ним, прикрываясь броней, проследовала цепь ОМОНа, — в камуфляже, разбухшие от бронежилетов, в черных беретах, с автоматами, на кривых пружинящих ногах.
— Нам нужно туда. Там делают черное дело, — обратился Алексей к полковнику.
— Невозможно. Опасно для жизни. Там убивают.
