Он увидел, как с земли, выбрасывая вверх руки, словно хватаясь за трассы, поднялась на колени женщина, и ему показалось, что это Мария.
– Мария! – крикнул он и кинулся на лестницу, слыша команды, вой, играющую в доме музыку. Сбегал по ступенькам, бестолково расставив руки. Почувствовал короткий двойной удар по ногам, кидающий его вниз. Удар был из сада. Кувыркаясь по ступеням и теряя сознание, он успел разглядеть излетающее из сада пунктирное завершение очереди, вонзившейся куда-то под крышу.
Очнулся на нижней площадке в нелепой позе, вниз головой, с подломленными руками. В саду ярко, трескуче горел гараж. В пламени черным остовом сквозил «Мерседес». Все так же играла музыка, но криков не было слышно, а снаружи урчал грузовик, солдаты, обегая двор, пятились, исчезали с лужайки.
Он попробовал повернуться, вытащить из-под себя руки. От боли в ногах опять потерял сознание. Когда пришел в себя, стало светлей. Дом горел. Он слышал приближение огня, идущего валом, съедающего нижний этаж. Высвободил руки, убедившись, что они здоровы и целы, подтянулся на них вперед. Боль в ногах была нестерпима, и в паху, и выше, до самого пояса, и он, на грани нового обморока, ухватился за край ступеньки, подтянулся, вволакивая наверх перебитую часть тела. Руки соскользнули, и он ударился подбородком о ступеньку. Ему показалось, что наверху кто-то есть, кто-то за ним наблюдает. Огонь наваливался, выбивался языками из-под закрытой двери. Страшась этого живого, насылаемого на него огня, в последнем усилии, в последней вере он крикнул:
– Спасите!..
И на этот крик отворилась верхняя дверь, и возник длинный, уходящий вверх просвет. В этом просвете – холм в лесной траве, перед самым лицом – синяя лесная геранька, а за ней на пеньке – бабушка, в белой шляпке, с раскрытой книгой. Смотрит на него, улыбается, манит к себе. Он прижимается к теплой родной земле своим молодым, гибким телом, движется к ней, на ее каре-золотистые, излетающие из глаз лучи.
