выжженными на груди паяльной лампой. Когда в Красноярск для захвата плацдарма приехали два чеченских разведчика, «быковские», по наводке МВД, отловили их, сломали обоим правые руки и отправили обратно на запад. Когда отмстить за изувеченных горцев приехали грозные кавказские автоматчики, их перестреляли на дальних подходах и скинули с железнодорожной насыпи. После этого чеченцы проезжают Красноярск, не выходя из купе.
Быков резко возвысился в ореоле кровавого героизма. Тогдашний глава КРАЗа, недавний «красный директор», подобно своим собратьям бессовестно захвативший несметное богатство советских заводов, пригласил группировку Быкова опекать алюминиевое производство. Это стоило директору хлебного места, едва ли не жизни, когда в директорскую иномарку заглянуло несколько аккуратных вороненых стволов. К Быкову тянулись заводчики, бизнесмены, банкиры, прося его, словно императора, принять их под милостивую длань. Он превращался из обычного бандита в хозяина громадного сибирского края, друга губернатора Зубова, партнера краевых генералов ФСБ и милиции.
Плохо образованный, но по-русски талантливый, беспощадный, но по-бандитски сентиментальный, из простолюдья, но с сибирским размахом, Быков собрал вокруг себя молодых интеллектуалов, экономистов, проектировщиков, создавших ему образ «русского Робин Гуда», защитника слабых. Быков строил мечети и церкви, помогал обездоленным, скупал журналистов, обзаводился карманными политиками. Начинал сколачивать алюминиевую империю, куда должны были войти плавильное производство, гидростанция, глиноземные мощности, металлургия, то есть те советские составляющие, что были растерзаны и разобщены идиотизмом либеральных реформ. Советский экономический централизм, оболганный и раздавленный, вновь стал проступать под обломками социализма в руках талантливого дельца, поделившего с израильскими «мафиози» братьями Черными несметные прибыли алюминиевого бизнеса. Ручеек этих прибылей весело омывал благотворительные деяния Быкова, но главный поток, питавший когда-то народное хозяйство страны, теперь утекал за кордон.
Его ценили в Москве, ценил Березовский. Еврейские «Известия» создавали ему образ «мирового алюминиевого короля». Ему отдавали на откуп богатейший край Сибири и прислали Лебедя, чтобы на деньги Быкова сделать его губернатором. Дать ему в прокормление Сибирь до той поры, когда изрытый болезнями Ельцин уйдет на покой, и тогда из Сибири в Кремль, в алюминиевой короне, явится грозный генерал с кулаками-булыжниками, с головой, напоминающий круглый ледниковый валун.
Быков дал Лебедю деньги. Они обнимались перед телекамерами. Быков в лице Лебедя получал послушного благодарного губернатора, который не засидится надолго в Сибири, переедет в Москву, и тогда у красноярского магната появится «свой» президент. Быков возвел Лебедя на губернаторский пост, окружил его своими людьми, видя в нем марионетку, с помощью которой достроит алюминиевую и электрическую империю. Но Лебедь, честолюбец, гордец и упрямец, видящий себя президентом, вышел из-под контроля. Сибирь, затаив дыхание, смотрела на схватку двух яростных беспощадных животных, еще недавно лизавших один у другого загривки, а теперь ударявших друг друга клыками.
Лебедь обвинил Быкова в кровавом бандитизме, в «отстреле» конкурентов, которыми можно было бы заселить средних размеров кладбище. Но улик не осталось. Генералы МВД, посылавшие Быкова на убийства, замели следы. Исполнители казней исчезли или тоже были убиты. И Быков, владелец алюминиевого завода, не давался Лебедю, вел с ним беспощадную, на всю Сибирь, войну.
Наконец, нашелся мелкий урка по кличке Паша-Цветомузыка, который под давлением госбезопасности, увешанный звукозаписывающей техникой, проник к Быкову, разговорил его «на предмет убийств» и принес в прокуратуру пленку с записью. Быков был арестован. Сидит в Москве на алюминиевой цепи. Как кость в горле Лебедя и у новых владельцев завода, оттеснивших израильтян Черных. Обещают Быкову свободу, выезд за границу в обмен на алюминиевые акции. Но тот по-боксерски выносит боль ударов, держит акции, управляет из тюрьмы депутатами Краевого собрания, платными журналистами, и народ, читая хроники быковских подвигов и страданий, видит в нем мученика за народное дело.
Алюминиевый слиток, словно зеркало, в котором кривятся личины смутного времени. Разбойники, лжепророки, осквернители святынь, сатанисты. Вылетят из металла крылатой перепончатой стаей, заклюют очередную беззащитную жертву. Обидят вдову, погубят художника, затеют войну и канут, оставив на белизне алюминия красную капельку крови.
Под грохот гексагеновых взрывов в Москве, под рев «Ураганов», испепеляющих Грозный, под харкающее пламя огнеметов «Буратино», сжигающих Ведено и Шали, менялась проржавевшая кремлевская власть. Из нее извлекали сгнившие валы и колеса, заменяли новыми, неизношенными запчастями. Перекройка власти в Москве, появление новых центров влияния и угасание старых очагов приводили к перепахиванию собственности на пространствах России – в нефтебизнесе, металлургии, в банковском секторе, о чем мог бы поведать великий теоретик Ленин и о чем, за неимением Ленина, азартно сообщали газетные хроники скандалов, силовых захватов, убийств, губернаторских побед. «Левые» ренегаты, став губернаторами, усаживались в подаренные «мерседесы», передавали губернскую промышленность новым магнатам. Проваливались в преисподнюю могучие еврейские олигархи, оставляя за собой светящийся свет болотных гнилушек. Появлялись таинственные персонажи, скупавшие целые регионы с недрами, реками, малыми народами, которые ударами бубнов славили появление новых правителей. Роман Абрамович, как тихий крот, прорывший подземный ход из Кремля на Чукотку, и дальше, под Беринговым проливом, в Америку, решил повенчать нефть с алюминием. Стал основателем компании «Русский алюминий», пригласив в партнеры другого баловня новейшего российского бизнеса Олега Дерипаску, нареченного «ходячим компьютером». Оба продолжили сотворение алюминиевой империи, прерванное арестом Быкова. Советский централизм загадочным образом и после смерти своей продолжал реализацию грандиозного проекта Сибири, соединяя металл с электричеством, Красноярск с Амстердамом, власть с войной, могущество с несчастьем. Оба магната, невидимые сквозь слепящий блеск лакированных светских журналов, обнаруживают себя в тумане плавильных ванн, в проблесках высоковольтных мачт, в вареве красноярской политики, все больше обретающей цвет алюминия.
Так создается новая монополия в гравитационном поле гигантских заводов, величайших на земле гидростанций, невиданной концентрации капитала и власти. Неясно, чего в ней больше, – человеческих воли и замысла или угрюмого закона, заложенного в техносферу земли.
«Русский алюминий» соединил металлургию Красноярска и Братска. Бокситы Гвинеи, Армении, Украины, Румынии. Электростанции Енисея и Ангары. Протягивает щупальца в авиационную промышленность России, остановленную «реформаторами». Присоединяет к своей империи автомобильные заводы Нижнего Новгорода и Тольятти, создавая внутренний рынок белого металла, провидя будущие конструкции алюминиевых самолетов и автомобилей. За Компанией – второе место по производству мирового алюминия.
При неявной поддержке президента компания отвергла претензии Антимонопольного комитета, объясняя обществу, что только мощный организм монополии способен конкурировать на внешнем рынке, отстаивая «национальные интересы» России. Умные менеджеры, с легкой насмешкой в холодных глазах, объяснят вам, что сверхмонополия в руках политического руководства страны способна влиять на мировую политику не меньше, чем авианосцы и космические группировки. Что централизм монополии, присутствующей во многих регионах страны, стягивает экономическими обручами распадающиеся пространства. Что мощь монополии распространяется на увядшие, захиревшие отрасли, давая им новую жизнь. Что прибыль компании не уходит за рубеж, как было при Быкове и братьях Черных, гнавших несметные деньги через офшорные зоны, заставляя работать оборудование на износ, но остается в России, служит обновлению и развитию производства, улучшению экологии, внедрению технологий, социальному благополучию многих тысяч рабочих, которые не бастуют, не бунтуют, не ходят под красным флагом. Используя профсоюзы, устанавливают с капиталом социальное партнерство. Ездят на курорты, посылают детей в оздоровительные лагеря, отдыхают в дворцах культуры. В деятельность заводов вернулось перспективное планирование, аналог социалистического соревнования с «маяками» трудовых успехов.
Как хочется верить в эту идиллию истосковавшемуся разуму, наблюдающему повсеместный распад, воровство, догнивание великой цивилизации, созданной «красным гением», от которой каждый год отламывается сочный кусок. То взорвется и канет в пучине атомный «Курск». То сгорит сбитая с орбиты божественная станция «Мир».
Неужели здесь, среди хлюпающего металла, электрических и магнитных полей, в этой накаленной слепящей купели, получает крещение долгожданный младенец, имя которому «национальные интересы»?
