английскими и израильскими коллегами. В отдельном автомобиле размещалась мобильная клиника с аппаратом искусственного дыхания, искусственными сердцем и почкой, искусственным мозгом и банком готовых для пересадки органов, включая семенники юноши, погибшего утром от ножевого удара. В нескольких автомобилях ехала свита референтов, журналистов, придворных шутов, карл и карлиц, горбунов, массажистов, юмористов и эстрадных певцов, которые в дороге продолжали ссориться, ревновать, подстраивать друг другу мелкие пакости, так что пресс-аташе Президента время от времени больно шлепал их мухобойкой. В замыкание следовали два броневика с охраной, которая расстреливала из автоматов подозрительных, остановившихся на тротуарах прохожих, состязаясь в меткости и стрельбе влет. В центре кавалькады, в бронированном, с тонированными стеклами «мерседесе» сидели Модельер и Счастливчик, и первый, забавляя Президента, мило шутил, вспоминая недавнюю устроенную министрам нефтяную ванну. Счастливчика смешило до слез забавное повествование Модельера. Он хохотал, глядя, как перевертываются за окном охваченные пламенем лимузины, снайперские выстрелы поражают подозрительных пешеходов, и те с пробитыми головами валятся на проезжую часть.
Они мчались теперь по Волгоградскому проспекту к Кольцевой, где в районе Капотни у Москва-реки располагалась громадная художественная мастерская под открытым небом, принадлежавшая всемирноизвестному скульптору Свиристели. Там высилась непомерная, уходящая в стратосферу скульптура, получившая у москвичей наименование – Колосс Московский. Эту статую маэстро торопился завершить ко дню венчания на царство. Работы кипели и днем и ночью. Модельер и Счастливчик совершали инспекционную поездку. На минуту умолкли, глядя на далекую, возвышавшуюся над городом скульптуру, чья голова терялась в тучах, а вдоль всего непомерного тулова едва поблескивали вспышки электросварки.
– Не известно, как воспримет мое венчание народ, – задумчиво произнес Счастливчик, и его милое лицо, с серыми глазами навыкат, затуманилось невысказанными тревогами, отчего стало еще милее. Глядя на это обаятельное, с золотистыми бровями лицо, Модельер подумал, что не напрасно две юные певицы- лесбиянки, разносящие по всеми миру славу о русских девушках, исполняют хит: «Мы родим от Президента, и только от него, только от него, только от него…»
– Ты говоришь – «народ»… Но русский народ два тысячелетия живет во сне. Его история приснилась ему. Приснились цари, вожди, демократы. Мы навеем ему еще один сон – твое венчание на царство. И, поверь мне, это будет удивительный сон, как у роженицы под веселящим газом. Я уже дал приказ собирать веселящий газ, который выделяется ночами вокруг подсвеченных, иллюминированных зданий…
Они подкатили к стройплощадке, где раздавались металлические гулы. Из неба вдоль медного туловища текли голубые ручьи сварки. Подъезжали и отъезжали тягачи, доставлявшие огромные рулоны листовой меди. Было людно, пахло металлом. Колосс Московский уходил в небеса, и на его плечах, словно пышный воротник, скрывая голову, лежало голубое облако.
При входе их встретил маэстро Свиристели. Он сиял радушием и преданностью, склонялся в глубоком поклоне.
– Счастлив видеть того, кто послужил прообразом моей поднебесной скульптуры, – произнес Свиристели, делая грациозный взмах рукой, соединяя этим взмахом Счастливчика и его медное исполинское подобие.
– Неужели я так велик? – спросил смущенный Счастливчик, подымая глаза в небо.
– Он мал по сравнению с вами, – ответил Свиристели, тонкий льстец, царедворец, придворный скульптор, мастер бронзовых миниатюр, которыми уставил весь земной шар, соединив Землю с верхними слоями атмосферы. Его исполинские скульптуры, поставленные на всех континентах, полые внутри, обладали свойством печной трубы. Неутихавший в вышине ветер, попадая внутрь скульптуры, производил рев, как дымоход в бурную осеннюю ночь. С некоторых пор над Землей установился непрерывный душераздирающий вой, несущийся из небес, и народы, склонные к антиглобализму, смирялись, прислушивались к жутким рокотам неба, жили, вобрав голову в плечи.
– Та небольшая скульптура на стрелке Москва-реки, что я поставил во славу вашего великого предтечи, является настольной миниатюрой по сравнению с этой. Монблан уступает вашему изображению на целых шесть метров, – Свиристели скромно улыбался, зная за собой всемирную славу величайшего из зодчих, которому принадлежала крылатая фраза: «Высота спасет мир».
Оригинальный во всем, он и одевался под стать своей славе. Тяжелая грива седых волос ниспадала до плеч, схваченная бархатной лентой, черной на белом челе, с голубым прозрачным сапфиром, на дне которого переливалась таинственная капля потустороннего света. Он был одет в узкий камзол, шитый золотыми аканфовыми листьями и серебряными пауками, в голове которых переливались крохотные злые рубины. Веки его были покрашены в лазурный цвет, под стать изразцам Самарканда, на каждом веке был начертан кабалистичесий знак, означавший вечное бодрствование. Его безукоризненные зубы были выполнены из бранденбургской разноцветной эмали с платиновыми инкрустациями, каждая из которых изображала зодиакальный знак. Когда он говорил, на резцах отчетливо виднелись рыбы и скорпион, а когда улыбался широкой доброй улыбкой, открывались клыки с изображением рака и козерога. Ноги в высоких чулках были обуты в мягкие средневековые туфли, напоминавшие большие растопыренные уши. А руки украшали перчатки – он их поминутно менял, бросая использованные на серебряный подносик, который держал неотступный слуга в арабском тюрбане. Счастливчик знал за Свиристели эту странность, знал и то, что перчатки выделываются из человеческой кожи в знаменитой фирме «Чехов», – сдираются целиком с кисти мертвеца, а потом выделываются с помощью тонких дубильных веществ.
– Дорогой Свиристели, – Модельер не мог отвести восхищенного взора от серебряных пауков, которые посылали из глаз рубиновые лучики смерти. – Поведайте Президенту, в чем идея вашей скульптуры.
– Основная идея – это Вертикаль власти, восходящая от корней травы до планеты Сатурн. Если угодно, этим сооружением мы продолжаем дохристианскую традицию Вавилонской башни, выстраивая пирамиду современного общества строго по сословным иерархиям, – Свиристели совлек с руки пергаментно- прозрачную перчатку, затем другую. Кинул скомканные комочки кожи на серебряный подносик и тут же надел другие перчатки. Как хирург, вставил персты в лайковые пятипалые оболочки, оглаживая длинные запястья. – Все сооружение разделено на уровни, или, если угодно, палубы, соединяемые скоростными лифтами. Каждый этаж, или палуба, соответствует уровню власти. На вершине – воздушные замки для узкого круга олигархов, с набором всех мыслимых атрибутов господства, включая скрижали. Ниже следуют дворцы для членов правительства и губернаторов, главным достоинством которых являются сады Семирамиды и бассейны с водой Евфрата и Тигра, которую мы получили от дружественной американской морской пехоты. Следующий уровень – великолепные палаты для федерального и регионального чиновничества, с ресторанами и кухнями всех народов мира. Постепенно снижаясь, слегка теряя в комфорте и качестве интерьеров, следуют этажи для духовенства, с храмом синтетической Религии Будущего и главной святыней – Медным Змеем; для парламентариев – с прекрасной психиатрической лечебницей, где используют электрошок и лоботомию; для прокурорских работников, военной и разведывательной элиты – с массой биллиардных столов, кегельбанов и казино; для среднего бизнеса – с великолепным, в виде Парфенона, домом терпимости; для придворных писателей, актеров и режиссеров, награжденных премией «Триумф», – с гипсовым бюстом знаменитого поэта, посвятившего актрисе Мордюковой поэму «Нонна и овес»; для журналистов и телеведущих, награжденных премией ТЭФИ, – с золотой копией нижней челюсти Познера. На нижних уровнях грандиозной фигуры, в районе пупка, размещаются этажи для мелкого бизнеса, «челноков» и бюджетников – для последних предусмотрены специальные площадки для протестных
