– С Богом нам все по плечу, – изрек отец Лев, прекращая эти неуместные сомнения жены. – А мы с тобой, Миша, давай-ка пройдем по монастырю, простимся с обителью святого Патриарха Никона…
Они вышли в сухую ночную тьму, стоящую среди обглоданных башен, рухнувших сводов, поломанных куполов. Сюда не долетали звуки городка, стуки электричек, мерцавшие на дороге огни. Пространство, ограниченное вокруг каменной кладкой стен, подымалось вверх, расширялось в туманной черноте неподвижного осеннего неба, в котором застыли желтые звезды. Надвигалась гроза, было безветренно, душно. В остановившемся воздухе накапливалась таинственная энергия, от которой светились ночные камни, едва заметно вспыхивал бурьян. Молча обходили монастырь, и подрясник отца Льва шелестел по сухой траве, сметал камушки, и они рассыпались с легким шорохом.
– Давай зайдем в храм, где я провел столько одиноких счастливых часов в молитвах и созерцаниях. Именно здесь произошли самые важные духовные события моей жизни. Здесь я уверовал. Здесь получил от Патриарха Никона знамение в виде самшитового креста. Здесь, по наущению Патриарха, решил принять сан. Отсюда, по его неслышному наставлению и благословению, отправляюсь в мой путь.
Они вошли в проем, прошествовали по битому кирпичу, по нежно хрустящим, расколотым изразцам и оказались в центре громадного собора, возносившего ввысь свои величественные стены, на которых когда- то держался необъятный шатер с росписями и поливными изразцами. Теперь шатер рухнул, лежал под ногами грудами камня, обломками глиняных цветов и птиц, а вместо него раскрывался овальный, огромный прогал в небо, окруженный чернотой стен, полный звезд, небесных ночных лучей, несущих на землю таинственную весть мироздания.
– Давай постоим на этих святых камнях, от которых я начинаю мой путь и которых мне будет так не хватать, – сказал отец Лев, подымая лицо вверх. Коробейников видел его худой профиль с бородкой, округлую скуфейку, окруженные мириадами звезд, которые здесь, в соборе, утратили свою недвижную желтизну, обрели мерцающее разноцветье, блеск, дыхание. Слабо переливались за край пролома, наполняли зияющий овал новым сверканьем, цветной росой, млечными живыми туманами.
– Наш народ богоносный. Русская душа – христианка, – произнес отец Лев взволнованным голосом, восхищенный величественной красотой развалин, от которых ему предстояло отправиться в странствие. – Оттого-то русский народ избран Сатаной для своих атак и хулений, ибо Сатана, хуля и оскверняя русский народ, тщится осквернить Бога. Но Бога осквернить невозможно. Можно лишь на время ослепнуть и потерять из виду образ Божий, как случилось со множеством наших заблудших братьев. Путь, который я начинаю, есть путь апостольский. Я отправляюсь туда, где порушены храмы, осквернены святыни, в самую глубь народа, забывшего свое божественное предназначение. Стану вновь открывать ему очи, напоминать Евангелие, крестить его заново, приуготовляя ко Второму Пришествию. И пусть на моем пути меня постигнут муки, страдания, даже смерть, как было со многими святыми апостолами. Буду счастлив умереть за Христа. Буду благодарить Господа, что он избрал меня, грешного, и дал пострадать за себя…
Предстоящая крестная жертва волновала отца Льва, придавала его начавшемуся служению мессианскую истовость. Коробейников внимал с благоговением, любил его, осознавал величие и красоту выбранного другом пути. Смотрел на звезды, как в купол обсерватории, увеличивающий и приближающий драгоценное разноцветие. Пытался угадать безмолвную, несущуюся на землю весть. Найти в ней подтверждение только что услышанных слов.
– Миша, родной, зову тебя с собой. Крестись. Приезжай ко мне в Тесово, и я сам приготовлю тебе купель. Ты не от мира сего. Господь наградил тебя талантом. Ты, как никто, чувствуешь красоту природы, тайну человеческой души, обладаешь удивительной способностью изображать и описывать. Тебе не хватает богооткровенности. Когда ты приобщишься Христу, ты увидишь красоту, доселе тобой не замечаемую. Увидишь духовную глубину человека, доселе от тебя сокрытую. Все сюжеты, которые ты обнаруживаешь в жизни, есть в Евангелии. Поняв это, ты поднимешься на огромную высоту, на какую возносились русские верующие писатели, такие, как Гоголь и Достоевский. Пора и тебе креститься, брат, а то будет поздно…
Отец Лев в этом обращении к Коробейникову уже начал свою проповедь. Начал апостольскую ловлю человеческих душ. И это не раздражало Коробейникова. Он хотел быть уловленным. Был готов уподобиться тем рыбарям, что услышали на берегу Галилейского моря дивную проповедь, оставили свои снасти и лодки и пошли за божественным проповедником. Звезды сверкали, окруженные черным овалом, словно из Космоса приставили к груди Коробейникова огромный раструб, насыщая его душу могучим безымянным дыханием. За пределами храма приближалась гроза, начинал дуть ветер, наполняя пролом чуть слышными посвистами, шуршанием падающих песчинок и камушков.
– История России есть мистическое повторение жизни Христа. Святое крещение, когда наши предки – поляне, древляне и кривичи – с радостью и благодарностью встали в купель равноапостольского князя Владимира, было подобно крещению Иисуса в Иордане Иоанном Предтечей. Распространение православия по всем пределам Русской земли, от моря и до моря, соответствовало проповеди Христа, обошедшего с учениками многие земли. Величие славы, расцвет православной империи, торжество благодати и веры, параллелью которым был въезд Спасителя в Иерусалим по красным коврам, усыпанным свежими розами. Предательство учеников и народа, судилище Пилата, поношения и муки Христовы – это революция, отпадение от веры множества русских, что привело к падению православной империи. Крестный путь на Голгофу, кровавые слезы, казнь на кресте, страшные гвозди, вбиваемые в Христову плоть, – это период богоборчества, разрушения храмов, избиения духовенства, торжества палачей и безбожников. Смерть Иисуса на кресте, когда палачи делили его одежду и не было рядом ни матери, ни любимых учеников – это нынешний период безбожия, духовной немоты и материализма. И следующий, предстоящий период, который выпадает на нашу с тобой долю, – это снятие с креста, положение во гроб, покрытие бездыханного тела Иисусова благоуханной плащаницей. И, наконец, представь себе, – Воскрешение, восстание из гроба в Фаворском свете, дивная Пасха Второго Пришествия, до которого, я надеюсь, мой друг, мы с тобой доживем. Встретим Христа на многострадальной русской земле кликами: 'Аллилуйя!'…
Голос отца Льва звучал певуче, радостно, возглашая неизбежность чуда, которому они сопричастны. Гулкое пространство собора подхватывало его вдохновенные, похожие на песнопение, слова, усиливало многократно. Храм наполнялся гулом и рокотом, словно в нем протекала служба. Звезды разноцветно сверкали, будто вышитая жемчугами и самоцветами плащаница. Ветер дул в вышине, колебля пламя в небесных лампадах. Задевал кромки развалин, издавая тонкие звуки, будто звучала невидимая труба. Сверху, словно крохотные метеориты, на плечи Коробейникова посыпались камушки.
– Миша, ты очень близок ко Христу. Одно усилие, одно движение души – и ты христианин. Тебе нужно отойти на маленький шаг от реальности, которую ты воспринимаешь как подлинную, в то время как она мнима. Отречься от мегамашины государств, которая в лучшем случае бездуховна, а в худшем наполнена сатанинским смыслом. Эта мегамашина, поверь, лишь внешне кажется всесильной и могущественной, имеет у себя на службе армию, ракеты, КГБ, психушки и тюрьмы, послушных чиновников. Но одно помышление Господа, и она падет, как пала Вавилонская башня. Ничего не останется от большевистского государства, ибо оно безбожно и стоит на песке. Как знать, на месте этих унылых развалин вновь воссияют дивные купола, колокольный звон огласит окрестные равнины, и мы с тобой, постаревшие, умудренные в служении Господу, станем монахами этой чудной обители! Очнись, брат. Узри немеркнущие ценности, которые предлагает тебе Господь. Скажи, ты готов выбрать Бога? Готов пойти одним со мною путем?..
