жизни, преодолевая царившие кругом уныние и смерть.
То же было и с трансформатором-исполином, построенным на московском заводе. Доставленный по Транссибирской, величиною с дом, он двигался на платформе в упряжке трех тягачей-тяжеловозов. Если вверх на склон – все три тянули разом. Если под гору – один тягач ставился в хвост платформы, тормозя на спуске. Люди – инженеры, монтажники, наладчики – шли пешком за медленной процессией. Так идут за гигантским катафалком, провожая в «мир иной» великого покойника. Но так же жрецы следуют за статуей всемогущего Бога, чтобы водрузить ее в священном капище.
Турбину и трансформатор встречали в Талакане, как в Древнем Риме встречали колесницы триумфатора. Всем многотысячным коллективом, ликуя, будто в каждый дом, в каждое общежитие и «балок» пришло их личное счастье.
Бурейская стройка сложилась в «ядро гравитации», в «центр притяжения», собирая в свою растущую плоть не только материю, – изделия из бетона и стали, не только инженерные идеи и замыслы машин и приборов. Стройка являла собой пример организации, большого ансамбля, громадного «социального двигателя», в котором вырабатывалась энергия созидания. Драгоценное топливо, без которого не может существовать страна. Топливо, которое почти иссякло в России за годы разрушения, утрат и деструкции. «Общее дело», по которому истосковалась русская артельная душа, тысячелетиями взраставшая в коллективных сверхусилиях – выживала, отражала нашествия, осваивала пустыни и льды, – строило государство из двенадцати часовых поясов. Сверхзадача, сверхнадежда, великая, почти утопическая мечта – вот что реет над стройкой в клубах тумана и дыма, в проблесках машин, в хрипе планерок и штабов. «Общее дело», чем был Советский Союз, работавший под громадными нагрузками ХХ века, соединяло украинца и татарина, русского и еврея, грузина и якута. Империя, наднациональная, мистическая, скопившая громадный потенциал этносов, культур и религий, действующая вопреки энтропии, разворачивающая на необозримых пространствах спираль развития, – все это воспроизводит в миниатюре бурейская стройка. Прапамять об исчезнувшем Советском Союзе. Прообраз будущего Государства Российского.
В стране в 2003-м все еще бессмысленно лепетали о «гражданском обществе», о «выборности или невыборности» губернаторов, об «антисемитизме» и «русском фашизме». Но казна пополнялась нефтедолларами, разбухал «стабилизационный фонд», пусть замороженный Кудриным, высланный Грефом из России. Деньги сулили возрождение и развитие, симптом которых обнаружил себя на Бурее.
Июнь 2003-го. Станция перед пуском. Еще пуста каменная чаша водохранилища, но плотина, как гигантская крепостная стена, готова держать непомерный напор воды. Драгоценный агрегат вживлен в тело станции – стальной вал сверхточно соединяет турбину и генератор, ожидая удар водопада. Окрестные дали в легком проблеске проводов и высоковольтных мачт, словно станцию окружают тенета, готовые уловить невидимое, рвущееся на свободу существо. Тысячи приборов заострили чуткие стрелки, напрягли циферблаты, осветили экраны мониторов, чтобы измерять бессчетные биения и ритмы гигантского, готового к оживлению организма. Уже приглашены на Бурею вельможные гости – губернаторы, депутаты, министры, послы и консулы соседних государств, журналисты и «политические технологи», готовые преподнести пуск станции как громадную победу РАО ЕЭС и всей российской экономики. Ждали Президента. Ждали триумфа.
Вот только не было дождей, которые напоят притоки Буреи, напитают горную реку, наполнят рукотворное море, слепым напором провернут лопатки турбины. В небо, вымаливая дожди, смотрело руководство станции. Смотрели инженеры и рабочие, словно взглядами хотели сгустить редкие облака, превратить в дождевые тучи. Весь Талакан мучился, суеверно умолял Бога Воды не оставить гидроэнергетиков своей милостью. Быть может, помогли молитвы в храме, посвященном Илье Пророку – покровителю грома и молнии. Но тучи вдруг сгустились, хлынул могучий ливень, наполнил каменный ковш водохранилища.
Нажатие пусковой кнопки, словно прикосновение Божьего перста к бездушному, глиняному Адаму. Дух вселился в станцию. Взыграли невиданные мощности. Излетели непомерные силы. Музыка электричества победно понеслась над Дальним Востоком, под возгласы ликующих строителей. Свершилось чудо бессловесной молитвы. Чудо гигантского труда. Чудо преображения мертвого в живое.
Последующие годы с пусками второго, третьего, четвертого блоков напоминали наращивание наступления, когда в прорыв, сокрушая противника, вводятся новые армии, делая победу необратимой.
«Русская Победа» – это особый фермент «русской цивилизации», которая, сокрушаясь до основания, превращаясь в пыль, в ничто, вновь, силою мистических законов, обретает новую форму. Вырастает в новый великолепный кристалл. Соединяет своими гранями, лучами, призматическим преломлением света пространства необъятной Евразии – живущие в ней племена и народы, хребты и великие реки, – воссоздаваясь в новом варианте Империи.
Четыре империи называют историографы, исследуя пути русской государственности от начала времен. Киевская Русь, собравшая вокруг храма Святой Софии славянские племена, угров и финнов, хазар и норманнов. Московское царство, сбросившее иго Орды, объединившее вокруг колокольни Ивана Великого несметные пространства от Смоленска до Урала и дальше. Петербургская империя Романовых, величаво и грозно воссиявшая от Японии до Германии, от Индии до полярных льдов. Сталинская империя, наложившая свою красную длань на все континенты, сделавшая ХХ век – «русским веком».
Сегодня, на руинах прежних империй, под насмешки врагов, под улюлюканье святотатцев, среди разбойных банд и хищных корпораций, начинают оживать умершие пространства. Сращиваются переломы. Приоткрываются запавшие очи. Вокруг – все тот же ужас, то же разграбление, немолчный народный стон. Но сквозь черные тучи начинает брезжить тонкий луч еще невидимой Вифлеемской звезды, возвещающей о рождении дивного младенца – Пятой Русской Империи.
Здесь, на бурейской стройке, чувствую ее первое дыхание, ее слабый младенческий лепет.
Генеральный директор Юрий Васильевич Горбенко, типичный энергетик в том смысле, что с молодости кочевал с одной грандиозной стройки на другую. Саяно-Шушенская, Майнская, Шульбинская ГЭС. Его прижизненные памятники – гигантские плотины, укрощенные великие реки, десятки генераторов- великанов, выплескивающих бесцветные потоки электричества. Его нетипичность определяется словом «пассионарность». Он сам – генератор. Источник загадочной энергии, которая делает человека неукротимым, толкает наперекор обстоятельствам, вспарывает омертвевшие пласты, действует там, где воцарилась безнадежность. Его задача – не просто обеспечить строительство и эксплуатацию станции. Не только создать коллектив и вписать его в неумолимую синусоиду строительства. Его миссия – одухотворить эту стройку. Превратить ее в «школу пассионарности». Сотворяя плотину, генераторы, высоковольтные ЛЭП, сотворить человека-пассионария, который, уехав со станции, понесет по усталой стране невидимую чашу «живой воды», окропляя ею другие стройки, другие утомленные души. Уныние – это эпидемия смерти, которая заражает целый народ, обрекая его на гибель. Пассионарность – «эпидемия жизни», что будит вялые души, побуждает творить, жертвовать, толкает на деяния и подвиги. В страшные 90-е, когда стройка превратилась в «черную дыру», голодали дети, бунтовали мужики, женщины были готовы растерзать ненавистного директора, виня его в несчастьях строительства, в несчастьях страны, только «пассионарность» позволила гендиректору выстоять. Не дать «погаснуть свече». Закрыть черную амбразуру своей жертвенной, верящей жизнью. Только возвращение в народную душу этих загадочных энергий позволит России выстоять в катастрофах ХХI века. И здесь роль лидера, роль вождя, роль Отца – стройки или государства – бесценна.
