Егор неловким движением набросил капюшон и, обогнув жилую башню, вышел к станции. Трехуровневая эстакада на тонких, как иглы, опорах отбрасывала полосатые тени, в которых что-то неистово пищало. Тени, убегая от солнца, поворачивались вокруг столбов, и мелкая живность, приучившись к этому ежедневному вращению, перебиралась следом, заставляя шевелиться узкие сектора бледной травы.
На дальнем пригорке показалась электричка. Гладкий, полированный рельс еле слышно запел, и по обе стороны от него беспокойно запрыгала местная саранча. Была ли она похожа на саранчу с Земли, никто толком не знал, но, вероятно, все же была. Колонисты, столкнувшись с фауной Близнеца, из всех путей выбрали самый простой: нарекли местных тварей по аналогии с земными. Безымянные обитатели колонии стали волками и черепахами, орлами и тараканами, сардинами и минтаем.
Гораздо хуже дело обстояло с летоисчислением. Члены Объединенного Правительства по обыкновению голосовали против унификации, и вопрос о Единой Календарной Реформе постоянно переходил на следующий год.
Неразбериха началась еще в период Колонизации. На Западном материке за точку отсчета приняли год открытия Близнеца, на Восточном – установку первого модульного поселения. Разница составляла ровно десять лет.
Со временем это расхождение превратилось для каждого материка в предмет гордости. На Востоке любили говорить о прямом родстве с колонистами, зато граждане Запада считали себя духовными наследниками Австралов. О самих Австралах достоверно было известно лишь то, что Близнец найден и исследован ими. Обнаружив на планете два похожих материка, экипаж поискового корабля назвал их Австралиями – Западной и Восточной. Сейчас, спустя двести лет, термины «Западная и Восточная Австралия» употреблялись только в официальных документах. Для простого человека это было слишком длинно и непонятно.
Жизнь на обеих Австралиях вряд ли чем-то отличалась. Один из одноклассников Егора после школы перебрался на Запад, но, прожив там около пяти лет, вернулся. На вопросы «зачем уехал» и «зачем приехал обратно» от отвечал одинаково: «просто так».
Вспомнив это, Егор усмехнулся. Он по привычке смотрел в затемненное стекло и считал проплывавшие мимо холмы. После шестого, кривобокого, с ажурной башней на вершине, он снова надел капюшон – скоро его платформа. Шестьдесят километров электричка пролетала за пятнадцать минут, и брать с собой книгу не имело смысла.
Вдохнув напоследок охлажденного воздуха, Егор вышел на улицу и направился к ансамблю из четырех разноцветных куполов.
Здание метеослужбы и серебряная нить рельса – вот и все, что здесь было. Кроме них – лишь миллионы тонн желтого песка. В этом районе подземные воды находились глубоко, и на поверхности почти ничего не росло. Домов здесь не строили, и сотрудники съезжались сюда со всего северного побережья.
Оглянувшись на параллельную платформу, Егор с неудовольствием отметил, что Маришка уже приехала. Это, естественно, была не та Маришка, с которой он завтракал, не Маришка Стоянова, хотя определенное сходство имелось. Эта, Маришка Маркова, была тоже симпатичной и свободной, тоже молодой, но не юной, и вообще, между ними было много общего, однако же этой, вечно приветливой, чего- то не хватало.
– Здравствуй, Егор.
– Здравствуй, Маришка, – сказал он, делая в ее сторону небольшую дугу, но не останавливаясь.
– Ты мне сегодня снился…
Вот незадача, равнодушно подумал Егор.
– Мне было тебя так жалко, – протянула Маришка.
Это он ненавидел больше всего – детские разговоры и губки бантиком. Бабе как-никак тридцатник.
– Гм. И что?..
– А потом я проснулась… и оказалось… Егор, я, может быть, вместе с тобой уйду. То есть не с тобой, конечно, – быстро поправилась она. – Сама уйду. Но мне бы хотелось… когда ты устроишься на новом месте…
– Подожди, подожди. Ты о чем? Я не собираюсь ни на какое новое место, мне и тут хорошо.
– А ты… Ты что, не знаешь? Как это?.. Его же всем сотрудникам разослали. С красным грифом.
– Чего? Чего разослали-то? – Начал закипать Егор.
– Приказ о твоем увольнении, – тревожно произнесла Маришка. – Ты разве не получал? Я же говорю: с красным грифом. Шести часов еще не было.
– Ты шутишь, – помолчав, сказал он.
– С чего вдруг? Не понимаю, как они могли. За что?
У третьей платформы затормозила очередная электричка – эта шла из столицы и привезла на работу сразу человек двадцать. Люди обгоняли Егора – некоторые на ходу здоровались и выражали сочувствие. Похоже, приказ получили все, даже те, с кем он был едва знаком.
– Это какая-то ошибка, – уверенно сказал он.
Егор добежал до тройных автоматических дверей и, еще не заходя в тамбур теплоизоляции, скинул плащ. Окружающие уступали дорогу, за спиной звучали призывы отстоять свои права.
– Соловьев, шеф тебя примет, – сказала секретарь, когда Егор поднялся на второй этаж. – Ты сядь, Соловьев, посиди.
– А ты…
– Ой, это я не в курсе, – дежурно озадачилась она. – Приказ утром получила, его все получили, а так, в подробностях… не в курсе я.
Егор присел в кресло, но тут же вскочил и принялся расхаживать вдоль окна.
– Да не мечись ты, Соловьев. Переведешься в другой сектор. Ну, может, ездить подольше придется.
– Егорчик, привет! – Мурлыкнула Вероника из отдела гидрографии.
Вероника со всеми поддерживала одинаково дружеские отношения, и даже теперь, зная о приказе, улыбалась по-прежнему искренне и доброжелательно.
– Егорчик, ты не переживай. Таких спецов, как ты, на всем материке…
– Ладно, ладно. Ой, а что это у тебя?
– Где? Это? Бутерброд, – удивилась она. – Ты что, не завтракал?
– Я вижу, что бутерброд. А с чем? Что это за?..
Егор внезапно ощутил в желудке невесомость и, прикрыв рот ладонью, осторожно двинулся к туалету.
– Как «что»? Колбаса. А что еще может быть? Егорушка, ты куда? Нормальная колбаса, хорошая.
На последних метрах, чувствуя, что не успевает, Егор ринулся изо всех сил и, прыгнув к первой свободной кабинке, согнулся над унитазом. Его тошнило и раньше, это бывает со всеми, но выворачиваться наизнанку так долго и так мучительно ему еще не приходилось. Дурноту вызывали не воспоминания о сардинах, а именно колбаса на куске хлеба. Что в ней было необычного, и почему она внушила ему такое омерзение, Егор не понимал. Или это на нервной почве? Проклятый приказ…
У ТЕБЯ НЕТ ВЫБОРА.
– А?..
Прокашлявшись и отплевавшись, Егор выглянул из кабинки, но возле умывальников никого не было.
– Кто сказал?.. Кто здесь?..
– Соловьев, это ты, что ли? – Донеслось из коридора. – С кем ты там разговариваешь?
Он ополоснул лицо и, посмотревшись в зеркало, вышел.
– Как тебе? – Спросила Вероника.
– Ничего, отлегло.
Он испугался, что опять наткнется на колбасу, но Вероника ее, к счастью, уже доела.
– Шеф освободился?
– Ждет тебя.
Егор коснулся ручки и, позабыв напрочь все заготовленные тезисы, ввалился в кабинет.
