года стало именоваться Главное автобронетанковое управление), где они продолжили беседу. Армия и корпус — понятия несравнимые. Главную ударную силу 1-й танковой армии должны были составить 3-й механизированный и 6-й танковый корпуса, отдельная 100-я танковая бригада, четыре отдельных танковых полка, 6-я, 9-я воздушно-десантные и 11-я зенитно-артиллерийская дивизия, а также лыжно-стрелковые бригады, истребительно-противотанковые полки, другие инженерные и тыловые части и учреждения[145].
Опыт формирования крупных соединений у Катукова уже был немалый, но с армией — оперативным объединением иметь дело не приходилось. Тут нужны усилия не только его как командарма, но и многих людей.
Федоренко сообщил, что на формирование танковой армии отпущено всего полтора месяца, к 17 февраля 1943 года он должен доложить Верховному: танковая армия готова к боям!
Было ясно, что за такое короткое время — месяц-полтора — создать не полк, не бригаду, а целую армию будет не так просто, и Катуков усомнился в реальности обозначенных сроков, но Федоренко стоял на своем: за это время надо управиться. На этом настаивает Верховный!
Возражать было бесполезно.
Во исполнение постановления ГКО № 2791 Ставка Верховного Главнокомандования 30 января 1943 года издала директиву № 46021 о создании 1-й танковой армии на Северо-Западном фронте. В директиве говорилось:
«1. Сформировать 1-ю танковую армию в составе и численностью согласно прилагаемому перечню № 1.
2. Назначить:
командующим 1-й танковой армией гвардии генерал-лейтенанта танковых войск Катукова М. Е.; членом Военного совета армии — генерал-майора Попеля Н. К.; начальником штаба армии — генерал- майора Дронова Н. С.»[146].
Возвратившись из Москвы в Тагощу, Катуков сразу же взялся за дело. Перво-наперво предстояло сдать корпус новому командиру — генерал-майору С. М. Кривошеину. Семен Моисеевич — танкист опытный, воевал в Испании, на Халхин-Голе, до войны командовал механизированным корпусом. С августа 1941 года был начальником управления боевой подготовки автобронетанковых войск Красной Армии. Сомневаться в нем не приходилось: работу потянет.
Но Михаил Ефимович не знал другого комкора — А. Л. Гетмана. Об Андрее Лаврентьевиче слышал еще под Москвой, когда он командовал 112-й танковой дивизией. Хотелось верить, что все будет нормально. Так и получилось. Гетман оказался прекрасным танковым командиром, с академическим образованием. Ходили слухи, что по своей натуре был человеком резковатым, вспыльчивым, но отходчивым, главное — знал свое дело.
Сложен механизм управления армией, и, чтобы она выполняла свои задачи, важно этот механизм заставить действовать четко и слаженно — в подразделении, части, соединении. Порвись одно звено в общей цепи, нарушится все управление. Вот почему Катуков придавал первостепенное значение людям, с которыми предстояло работать. Он мог положиться на Никитина, Дынера, Попеля, комбригов, с которыми уже воевал, знал их слабые и сильные стороны. Однако в армию приходили новые люди (1-я танковая армия формировалась на базе 22-й общевойсковой армии), совершенно не знакомые со спецификой танковых войск. Переучиваться у них не было времени, а у некоторых не было и желания.
Не ладилось пока дело в штабе. Дронову и его помощникам с трудом давалась танковая наука. Начальник штаба и сам чувствовал свою некомпетентность. Исправить дело помог представитель Ставки Г. К. Жуков, приехавший на Северо-Западный фронт. По просьбе Катукова Георгий Константинович сделал перестановку: Шалина направил в 1-ю танковую армию, Дронова — в 22-ю общевойсковую. На должность начальника оперативного отдела был отозван из 3-го мехкорпуса М. Т. Никитин.
С приездом Шалина и Никитина закрутились винтики штабной машины, налаживались связи с частями, разрабатывались планы боевой и политической подготовки, в привычном ритме стали работать все армейские службы. Хотя организационных и хозяйственных дел было предостаточно, Катуков вздохнул свободно. Появилась уверенность: армия будет сформирована в срок.
Планы, однако, хороши тогда, когда подкрепляются делом. И первейшая задача у командарма состояла в том, чтобы собрать все соединения и части в одном месте. Таким местом стал небольшой городок в Калининской области Осташков. К нему с берегов Тагощи и других районов потянулись танковые и автомобильные колонны, обозы с военным имуществом, длинные цепи мотострелков, десантников и лыжников. Переход по зимнему бездорожью стал нелегким испытанием для 1-й танковой армии, казалось, сама природа испытывает людей на прочность, словно они держали экзамен на мужество и стойкость. «Ледовым» походом назвали в армии этот переход. Пожалуй, наибольшие трудности испытывали на себе ремонтные службы. Бездорожье сказывалось на состоянии колесного транспорта и танков. Ремонт приходилось делать на ходу.
Сутками не отдыхал заместитель командарма по технической части Павел Дынер, лишены были отдыха на период перехода и все его службы. В одном отчетном документе 1-й танковой армии есть такая запись: «В условиях морозов, при почти полном отсутствии запасных частей эта новая задача — ремонт танков и автомашин — казалась совершенно невыполнимой. Но русское упорство, сообразительность, правильная расстановка людей, широко развернутая политико-воспитательная работа сделали свое дело. Эти трудности армией были преодолены…»[147].
Но это еще не все испытания, выпавшие на долю армии при ее формировании и подготовке к боям. На новом месте она столкнулась с трудностями, о которых даже никто не подозревал: в районе Осташкова не оказалось ни продовольствия, ни горючего, ни боеприпасов, а до баз снабжения не менее 200–250 километров. Заснеженные дороги не позволяли автоколоннам пробиться к местам дислокации армейских частей. Вот и приходилось использовать танки в качестве тягачей.
Хозяйственные дела отнимали у командарма Катукова массу времени, но он все чаще стал появляться в штабе, где шла подготовка к наступательной операции. Ставка Верховного Главнокомандования планировала использовать 1-ю танковую армию для разгрома немцев под Ленинградом и полной ликвидации блокады. Она включалась в состав группы войск под командованием генерала М. С. Хозина.
Основные силы 1-й танковой армии во взаимодействии с 1-й ударной должны были продвигаться через Лугу к берегам Балтийского моря. Идея предстоящей операции захватила всех штабных работников. Они часами просиживали над картами, планами, схемами. Шалин и Никитин сделали необходимые расчеты, подготовили приказы. Большую помощь оказывал им заместитель командующего армией Е. В. Баранович. Ефим Викентьевич — опытный военачальник, участник трех войн, начинал с Русско-японской. Его советы и рекомендации при разработке планов наступления были конкретны, определенны, принимались всеми без возражений.
17 февраля 1943 года 1-я танковая армия вышла в исходный район. Уже два дня советские войска вели бои на Демянском выступе. После прорыва линии обороны противника 1-й ударной армией на рубеже Ритино — Корчиково — Холмы должна была вводиться в бой 1-я танковая. Развивая успех, одной группой войск предстояло захватить Струги Красные и Лугу, другой группой — Псков, а правофланговыми частями действовать совместно с 59-й армией по овладению Новгородом[148] .
С тревогой ждал Катуков приказа о наступлении. Неожиданно после вьюг и морозов подули теплые ветры, по-весеннему засветило солнце, началось раннее таяние снегов. По полям и лугам потекли ручьи, еще день-другой — ни пройти, ни проехать. Надежд на похолодание никаких: метеослужба выдавала сводки с плюсовой температурой. Танки, пущенные для пробы, увязли в грязи едва ли не по самую башню. Стало ясно, что если наступление начнется, армия погубит всю свою технику.
Поняло это и командование Северо-Западного фронта и отдало директиву об отмене операции. Но сам факт сосредоточения танковых войск на Демянском выступе не остался не замеченным противником. Опасаясь окружения 16-й армии, германское командование отвело ее за реку Ловать. Демянский плацдарм, с которого немцы планировали начать наступление, был оставлен без боя.
23 февраля 1943 года пришел приказ Ставки: 1-ю танковую армию (без воздушно-десантных и
