«Не сегодня-завтра растает снег…»
Не сегодня-завтра растает снег.
Ты лежишь один под огромной шубой.
Пожалеть тебя, у тебя навек
Пересохли губы.
Тяжело ступаешь и трудно пьешь,
И торопится от тебя прохожий.
Не в таких ли пальцах садовый нож
Зажимал Рогожин?
А глаза, глаза на лице твоем —
Два обугленных прошлолетних круга!
Видно, отроком в невеселый дом
Завела подруга.
Далеко — в ночи — по асфальту — трость,
Двери настежь — в ночь — под ударом ветра…
Заходи — гряди! — нежеланный гость
В мой покой пресветлый.
4 марта 1916
«Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние…»
Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние…
Материнское мое благословение
Над тобой, мой жалобный
Вороненок.
Иссиня-черное, исчерна-
Синее твое оперение.
Жесткая, жадная, жаркая
Масть.
Было еще двое
Той же масти — черной молнией сгасли! —
Лермонтов, Бонапарт.
Выпустила я тебя в небо,
Лети себе, лети, болезный!
Смиренные, благословенные
Голуби реют серебряные,
Серебряные над тобой.
12 марта 1916
«Еще и еще песни…»
Еще и еще песни
Слагайте о моем кресте.
Еще и еще перстни
Целуйте на моей руке.
Такое со мной сталось,
Что гром прогромыхал зимой,
Что зверь ощутил жалость
И что заговорил немой.
Мне солнце горит — в полночь!
Мне в полдень занялась звезда!
Смыкает надо мной волны
Прекрасная моя беда.
Мне мертвый восстал из праха!
Мне страшный совершился суд!
Под рев колоколов на плаху
Архангелы меня ведут.
16 марта 1916
«Не ветром ветреным — до — осени…»
Не ветром ветреным — до — осени
Снята гроздь.
Ах, виноградарем — до — осени
Пришел гость.
Небесным странником — мне — страннице
Предстал — ты.
И речи странные — мне — страннице
Шептал — ты.
По голубым и голубым лестницам
Повел в высь.
Под голубым и голубым месяцем
Уста — жглись.
В каком источнике — их — вымою,
Скажи, жрец!
И тяжкой верности с головы моей
