Кульвинский усомнился:
— Просто противник основательно укрепился. И сил у него предостаточно.
— Что делать будем? — спросил Катуков спокойно.
Поднялся комиссар Бойко:
— Наступать. Только наступать надо как—то по—другому. Может быть, удар нанести, скажем, на левом фланге? Или попросить соседа, командира 28–й танковой бригады Малыгина, поддержать огнем?
— Что скажет начальник штаба? — Комбриг посмотрел в сторону Кульвинского. Тот ответил:
— Хотя события развиваются не так, как нам хотелось бы, все же считаю, выбить противника мы можем и должны это сделать. Бой начали, доведем его до конца.
— Резонно, — согласился Катуков. — Резонно хотя бы потому, что в ходе первых атак мы серьезно нарушили систему обороны противника. Это надо учесть. Попробуем взять Скирманово ночью. Вряд ли немцы ждут, что мы начнем сейчас новое наступление. Позиции у артиллеристов пристреляны, попросим их еще разок «постучать» по вражеским дотам.
Приближалась полночь. Мотострелковый батальон незаметно выдвинулся к Скирманову. Передерий ждал сигнала. Как только артиллеристы закончили обработку немецкого переднего края, снова пошли в атаку группы Гусева, Бурды и Лавриненко. За ними ринулись мотострелки. Удар был настолько стремительным и неожиданным для немцев, что поначалу они сопротивлялись вяло, неуверенно, только когда мотострелки подошли вплотную к селу, начали огрызаться все огневые точки.
Наши танки двигались рывками, словно пехотинцы короткими перебежками, вели огонь из любого положения. Группа Лавриненко прорвалась на северную окраину Скирманова, уничтожила несколько дотов, минометную батарею. Группа Бурды на южной окраине подбила 5 танков, разогнала вражеских автоматчиков. До центра села совсем близко, но именно оттуда били противотанковые орудия и минометы.
Бурда сообщил по радио на КП: группа потеряла два танка, двигаться дальше мешает заградительный огонь противника. Катуков послал в Скирманово два танка «КВ». Теперь уже почти все танковые силы были задействованы в бою. Остался небольшой резерв. Понес потери и Лавриненко, дважды запрашивал о помощи. Комбриг ответил:
«Маневрируйте. Бейте по дотам всей мощью огня. Ищите слабые места в обороне противника!»
Стоявшие рядом Кульвинский и Бойко недоумевали:
— Почему Катуков медлит, не вводит в бой оставшиеся танки?
Первым не выдержал начальник штаба:
— Товарищ генерал, комбаты просят помощи. Нельзя им в этом отказывать. Минуты критические.
Катуков спокойно соглашался:
— Конечно, конечно, в помощи отказывать никому нельзя. Но не время сейчас.
Со стороны могло показаться: комбриг проявляет равнодушие, скаредность, хуже того — безразличие к судьбам людей. Но это не так. За командирским спокойствием скрывалось многое. Бойко потом признавался: «Честное слово, его (Катукова. —
Бросил, конечно, комбриг в бой свой резерв, но только после того, как увидел, что наступил кризис в обороне противника, когда гитлеровцы окончательно выдохлись. Теперь важно было добить их.
Свежие танковые силы завершили операцию в Скирманове. Немецкое командование пыталось изменить ситуацию, подбрасывало подкрепления осажденному гарнизону, но гитлеровцы, попав под огонь наших танкистов, откатывались назад.
Огонь противника постепенно ослабевал, сопротивлялись лишь отдельные группы немцев. В одной из стычек был тяжело равен командир мотострелкового батальона Передерий. Узнав об этом, комбриг приказал связному:
— Капитана Лушлу ко мне!
Скоро на командном пункте появился запыхавшийся от быстрого бега помощник начальника штаба бригады Лушла.
— Вот что, Ваня, — Катуков положил ему руку на плечо, — только что донесли с передовой: Передерий выбыл из строя. Принимай командование батальоном. Надо ликвидировать последние очаги сопротивления гитлеровцев в Скирманове и подготовить мотострелков к наступлению на Козлово. Действуй!
Утром 13 ноября село было взято. Установилась непривычная тишина. Над горевшими домами еще клубился дым. Вдоль улиц стояли подбитые танки — наши и немецкие, валялись опрокинутые мотоциклы, орудия. Кругом, куда ни посмотришь — трупы в серо—зеленых шинелях. Бригада выдержала тяжелый бой, но задачу выполнила только наполовину. Предстояло еще взять Козлово.
Пока танковые экипажи готовились к новой атаке, заправлялись горючим, загружали боеприпасы, делали мелкий ремонт, пока мотострелки приводили себя в порядок, Катуков и Кульвинский прошли по Скирманову, осмотрели разбитые гитлеровские узлы сопротивления, трофейную технику. У тяжелого орудия толпились бойцы, рассматривая неиспользованные снаряды необычной формы. Ими немецкие артиллеристы пробивали мощную броню наших танков «КВ». Это были бронебойные снаряды, наружная оболочка которых делалась из мягкого металла, а внутри находился закаленный сердечник. Новинку артиллерийского вооружения противника немедленно отправили в Главное артиллерийское управление, равным образом как и новый танковый прицел — в Главное автобронетанковое управление. Впоследствии наша промышленность наладила выпуск подкалиберных снарядов, так их стали называть позже. Применение под Курском таких боеприпасов сыграло немаловажную роль.
Не зря старался Гудериан, коль за короткий промежуток времени на фронте появились мощные пушки и бронебойные снаряды. А ведь еще недавно писал, что «наши 37–мм противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков «Т–34». Дело дошло до паники…» Но и тут танкисты— гвардейцы оказались на высоте. После завершения боя в Скирманове бойцам было дано на отдых всего три часа. И вот уже Лушла докладывает: «Батальон готов к атаке!»
Для поддержки мотострелков Катуков выделил три танка — экипажи Самохина, Луппова и Матросова. Несколько машин придержал на крайний случай.
— Вперед, гвардейцы! — напутствовал их комбриг.
С ходу Козлово, как и Скирманово, взять не удалось. Плотный огонь противника заставил мотострелков залечь. Последовали новые атаки, и снова — неудачи. Более суток бригада штурмовала село. Только при поддержке других частей 16–й армии наступил перелом. В одном из штабных документов об этом бое говорилось так: «27, 28 и 1–я гвардейская танковые бригады во взаимодействии с 365–м и 1308–м стрелковыми полками после троекратных атак окружили Козлово. Оно горит». [61]
Сколько мужества и героизма проявляли танкисты и пехотинцы! Этого нельзя измерить никакой мерой. По три—пять раз в день машины заправлялись горючим, пополнялись боеприпасами и снова уходили в бой. Только к вечеру 14 ноября гитлеровцы были выбиты из Козлова.
В Скирманово приехал командарм Рокоссовский. Осмотрев груды разбитой немецкой техники, спросил у Катукова:
— Трудно пришлось, Михаил Ефимович?
— Попотеть пришлось основательно, — признался Катуков.
— Спасибо за ратный труд тебе и твоим танкистам! Вижу, поработали на славу, как подобает настоящим гвардейцам. Представляйте отличившихся к награде.
По распоряжению Рокоссовского бригада, сдав позиции стрелковым частям, отводилась в Чисмену на короткий отдых. Требовался осмотр и ремонт материальной части. За время боев вышло из строя много машин, одни сгорели и не подлежали восстановлению, другие — повреждены и отбуксированы с поля боя на СПАМ. Во всех батальонах были большие людские потери, что, конечно, не могло не встревожить Катукова: такого еще не наблюдалось за всю короткую историю танковой бригады.
