Но инициатива ведения боевых действия все—таки переходила в руки советского командования. Ставка, отдавая директиву войскам о наступлении, планировала с начала весны 1942 года провести ряд частных наступательных операций в Крыму, под Харьковом, на льговско—курском и смоленском направлениях, под Ленинградом и Демянском. Намечался также удар под Вязьмой и Ржевом. Верховный требовал гнать врага на запад без остановки.
Конечно, Гитлер и командование вермахта не могли спокойно взирать на то, как разваливается фронт на востоке, приняли соответствующие меры. Ведь надвигалась грозная опасность. В спешном порядке из Германии и Франции перебрасывались резервы, свежие силы, с которыми, кстати, группа Катукова уже столкнулась в январе—феврале 1942 года.
К этому времени угроза Москве была ликвидирована, освобождено около 11 тыс. населенных пунктов, в том числе города Калинин и Калуга. Но пока еще значительная часть территории страны находилась под гитлеровским сапогом. «Страна, трудящиеся массы оккупированных районов и областей ждут от нас быстрейшего освобождения советской земли от фашистской нечисти», — писал Катуков в одном из приказов в эти трудные дни.[92]
В январе и феврале 1942 года бои не прекращались ни днем, ни ночью. Часто у какой—нибудь деревушки разворачивались драматические события. Скажем, у тех же Аржаников. Катуков несколько раз упоминает в своих мемуарах этот населенный пункт. В докладе командованию 20–й армии писал следующее:
«Бригада выполнила боевой приказ № 07 от 10.02.42 г. по прорыву обороны линии противника в районе Аржаники, ведя лесные бои… дважды врывалась в Аржаники, вела уличные бои, но, встретив сильное сопротивление ПТО, минометов и пулеметов, отходила на исходные позиции.
К 25 февраля, овладев линией блиндажей противника на западной опушке леса, бригада вместе с 40–й стрелковой и 64–й мотострелковой бригадой закрепилась в лесу, отражая атаки противника».[93]
Бои наступательные… Бои оборонительные… И потери. Причем потери не всегда оправданные. Катуков, человек с чувством высочайшей ответственности за порученное дело, понимал, что любой бой — это потери. Посылать людей на смерть — дело нелегкое. Но как уберечь людей, технику? Напутствуя командиров, идущих в бой, Михаил Ефимович постоянно напоминал: «В первую очередь берегите танкистов». Или: «Берегите танки, их у нас так мало осталось».
Но если вспомнить, в каких условиях наши войска начинали наступление, можно понять командиров любого ранга. Постоянная нехватка то одного, то другого. Все это сказывалось на эффективности боевых действий. Например, последнее время с ремонтных баз приходили танки без радиостанций. Нужны были тяжелые трактора типа «Ворошиловец», чтобы вытаскивать с поля боя подбитые машины. Трактор «С–2» не в состоянии тянуть тяжелый «KB» и даже «Т–34». Вот и приходилось прибегать к помощи тех же «КВ», используя машины не по назначению. А как нужны были звукоулавливатели артиллеристам, чтобы можно было своевременно засекать вражеские батареи. Их тоже не было.
И все—таки оперативная группа наступала. Во взаимодействии с другими родами войск она наносила тяжелые удары по гитлеровцам. Правда, авиация противника еще господствовала в воздухе, доставляла немало хлопот. Но и тут Катуков находил выход, приказывал вести огонь по пикирующим самолетам из всех видов оружия. Первыми, как правило, вступали в бой зенитчики. Мотострелки и конники, рассредоточившись, стреляли из винтовок и пулеметов. От меткого огня падали на землю, объятые пламенем, фашистские стервятники. На счету зенитного дивизиона, приданного 1–й гвардейской танковой бригаде, было уже 25 сбитых немецких самолетов, 1–я батарея (командир старший лейтенант Куладский) уничтожила 7 самолетов, 2–я батарея (командир старший лейтенант Шведюк) — 10 самолетов, 3–я батарея (командир старший лейтенант Милевский) — 8 самолетов.[94]
«Потери в самолетах в результате обстрела с земли исключительно велики, — признавало командование 23–го немецкого армейского корпуса в феврале 1942 года. — В одном соединении, введенном в бой для непосредственной поддержки наземных войск, количество действующих самолетов уменьшилось в результате обстрела с земли на 50 процентов. Причину этого следует искать в хорошо организованной противовоздушной обороне русских».[95]
За пять месяцев непрерывных боев едва ли наберется с десяток дней, когда 1–я гвардейская танковая бригада находилась в резерве. Но если такие дни и выпадали, то они использовались не только для отдыха, но и для массовой политической работы. Выйдя на земли Смоленщины, бригада расположилась в селе Спас—Вилки. Комиссары и политработники провели в подразделениях собрания и беседы. Многое интересовало людей, но в первую очередь положение на фронте и в тылу. И батальонный комиссар Антон Тимофеевич Ружин, человек с умудренным жизненным опытом, едва успевал отвечать на вопросы. С молодежью, комсомольцами и беспартийными работали политруки П.П. Мищенко и И.И. Ищенко.
Представилась возможность вручить бойцам и командирам правительственные награды. 120 воинов получили ордена и медали. Генерал Катуков поздравил награжденных. В заключение сказал:
— Все награды еще впереди. До Берлина далеко. Но уверен: дойдем!
Не всегда во фронтовых условиях удавалось запечатлеть такие торжественные минуты. И все же московские корреспонденты приезжали к танкистам, собирали материал для своих очерков, делали снимки. Сохранилась интересная фотография, невесть какими путями попавшая в школьный музей села Бояркино (на родине Катукова). После войны краеведы—энтузиасты обратились к Михаилу Ефимовичу с просьбой «расшифровать» ее, объяснить, какое событие происходило в тот момент, когда делался снимок. Катуков написал:
«Происходит поздравление с получением ордена Красная Звезда политрука санчасти Натальи Георгиевны Пухтаевич.
Слева направо: сама Пухтаевич, генерал Катуков, полковой комиссар Бойко, политрук Ястреб.
Дело происходит в лесу, на позициях в Смоленской области. Снимал корреспондент центральных газет СССР т. Колли, а подпись делал я — Катуков (Мишка косолапый). 10.02.42».
В перерывах между боями Катуков напряженно работал над обобщением опыта фронтовика. Когда— то эта идея возникла в разговоре с Рокоссовским. О ней напомнил и начальник Главного автобронетанкового управления генерал—лейтенант Я.Н. Федоренко. 20 января 1942 года он требовал прислать отчет с фронта о действиях танковых бригад.[96]
Нередко можно было видеть такую картину: в прифронтовом лесу, в штабной землянке, отдохнув час—полтора, комбриг брался за бумагу. Столом ему служили ящики из—под снарядов, стулом — тот же ящик. Напротив стояла фронтовая лампа — снарядная гильза, наполненная керосином, с заправленным в нее куском шинельного сукна вместо фитиля. Лампа чадит, дым ест глаза, но Катуков не обращает на это внимания. Он торопится закончить работу.
После боев за Волоколамск Михаил Ефимович написал брошюру «Танковые бои», которой заинтересовались в военных училищах и академиях. В ней он рассказал о тактике немцев в обороне и наступлении, об оборонительных танковых боях, о проведении разведки боем, очень кратко, но точно раскрывал секреты ведения боя из засады:
«Наилучшим способом ведения огня из засад является стрельба с места в упор на коротких дистанциях, с быстрым переносом огня по важным целям, с частой переменой своей огневой позиции и неизменным, быстрым переходом на новую, запасную позицию для открытия огня оттуда. Когда есть время, танки, как правило, должны быть окопаны с устройством удобного выезда назад. Сам танк и выезд должны быть хорошо замаскированы».[97]
Теперь Катуков заканчивал вторую брошюру — «Боевые действия танков». В ней уже шла речь о том периоде, когда 1–я гвардейская танковая бригада в составе оперативной группы действовала в наступлении, в разгроме немецких войск под Москвой зимой 1941/42 года. Со знанием дела описывает Михаил Ефимович систему немецкой обороны, которую совсем недавно приходилось взламывать танковым и мотострелковым подразделениям, обращает особое внимание на отдельные боевые операции, относящиеся не только к разряду удачных, но и ставших образцом военного искусства.
Вот как, например, описывает он боевые действия при прорыве обороны противника на реке Ламе и штурме узлов сопротивления у сел Биркино и Ананьино:
«Атака производилась лунной ночью. Часть танков с десантом пехоты направилась по удобным подступам в тыл противника и перерезала дороги; десант сходил с танков и окапывался. Танки уходили в
