«Проста моя осанка…»
Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!
Живу — никто не нужен!
Взошел — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жилье свое спалю.
Взглянул — так и знакомый,
Взошел — так и живи.
Просты наши законы:
Написаны в крови.
Луну заманим с неба
В ладонь — коли мила!
Ну а ушел — как не был,
И я — как не была.
Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: пить.
Август 1920
«Бог, внемли рабе послушной…»
Бог, внемли рабе послушной!
Цельный век мне было душно
От той кровушки-крови.
Цельный век не знаю: город
Что ли брать какой, аль ворот.
Разорвать своей рукой.
Все гулять уводят в садик,
А никто ножа не всадит,
Не помилует меня.
От крови моей богатой,
Той, что в уши бьет набатом,
Молотом в висках кует,
Очи застит красной тучей,
От крови сильно-могучей
Пленного богатыря.
Не хочу сосновой шишкой
В срок — упасть, и от мальчишки
В пруд — до срока — не хочу.
Сулемы хлебнув — на зов твой
Не решусь, — да и веревка
— Язык высуня — претит.
Коль совет тебе мой дорог, —
Так, чтоб разом мне и ворот
Разорвать — и город взять —
— Ни об чем просить не стану! —
Подари честною раной
За страну мою за Русь!
30 августа 1920
«Есть подвиги. — По селам стих…»
Есть подвиги. — По селам стих
Не ходит о их смертном часе.
Им тесно в житии святых,
Им душно на иконостасе.
Покрепче нежели семью
Печатями скрепила кровь я.
— Так, нахлобучив кулаком скуфью
Не плакала — Царевна Софья!
<1920>
ПЕТРУ
Вся жизнь твоя — в едином крике:
— На дедов — за сынов!
Нет, Государь Распровеликий,
Распорядитель снов,
