От бессонницы, от речи сладкой,
От змеи, от лихорадки,
От подружкина совета,
От лихого человека,
От младых друзей,
От чужих князей —
Заклинаю государыню-княгиню,
Молодую мою, верную рабыню.
(Наклони лицо,
Расколи яйцо!)
Да растут ее чертоги —
Выше снежных круч,
Да бегут ее дороги —
Выше синих туч,
Да поклонятся ей в ноги
Все князья земли,—
Да звенят в ее кошелке
Золотые рубли.
Ржа — с ножа,
С тебя, госпожа, —
Тоска!
21 мая 1917
3. «Голос — сладкий для слуха…»
Голос — сладкий для слуха,
Только взглянешь — светло.
Мне что? — Я старуха,
Мое время прошло.
Только солнышко скроется,
Да падет темнота,
Выходи ты под Троицу
Без Христа-без креста.
Пусть несут тебя ноженьки
Не к дружку твоему:
Непроезжей дороженькой —
В непроглядную тьму.
Да сними — не забудь же —
Образочек с груди.
А придешь на распутье,
К земле припади.
Позовет тебя глухо,
Ты откликнись — светло…
— Мне что? — Я старуха,
Мое время прошло.
21 мая 1917
«И кто-то, упав на карту…»
И кто-то, упав на карту,
Не спит во сне.
Повеяло Бонапартом
В моей стране.
Кому-то гремят раскаты:
— Гряди, жених!
Летит молодой диктатор,
Как жаркий вихрь.
Глаза над улыбкой шалой —
Что ночь без звезд!
Горит на мундире впалом —
Солдатский крест.[1]
Народы призвал к покою,
Смирил озноб —
И дышит, зажав рукою
Вселенский лоб.
21 мая 1917
Троицын день
«Из строгого, стройного храма…»
Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей…
— Свобода! — Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка, —
Обедня еще впереди!
