земли, разгромить и полностью уничтожить немецко-фашистских поработителей, этих злейших врагов человечества.
Вскоре в штабе корпуса появился офицер связи с приказом от Катукова. В приказе говорилось о вводе корпуса в прорыв в первом эшелоне танковой армии на ее правом фланге. Прорыв обороны противника осуществляли части 74-го стрелкового корпуса, затем в бой вступали танки и пробивались на рубеж Гнилец — Тистовка, в дальнейшем развивали наступление на Ходорков и Казатин.
Утром 24 декабря Гетман был уже на своем КП, ждал докладов комбригов 44-й и 45-й танковых бригад. Эти соединения находились в первой линии. Наконец Гусаковский и Моргунов доложили: заняли исходное положение.
Отгремела артподготовка. Через полчаса командир стрелкового корпуса доложил о том, что оборона немцев прорвана на 3–4 километра, однако наступление замедлилось. Это уже не могло остановить танкистов.
Танки рванулись в бой, разбрызгивая во все стороны комья грязи. Погода никак не способствовала быстрому продвижению вперед. Ночью слегка подморозило, а утром снова отпустило, пошел дождь со снегом. Грязь и слякоть машины преодолевали с трудом, но тем не менее уже к полудню передовые части корпуса достигли селения Стребни. Противник, сбитый с переднего края, отступал в юго-западном направлении, прикрывая свой отход танковыми засадами.
Весь день, пока шел бой, Гетман не покидал командный пункт. Ему сюда приносили солдатский котелок с супом и кашей. Немного перекусив, он снова включался в работу. Если поступал тревожный сигнал, бросал старшине Селезневу: «Потом доем». Садился в «виллис» и мчался с автоматчиками на передний край «исправлять положение».
Пока же наступление развивалось успешно. К исходу дня передовой отряд 44-й танковой бригады под командованием майора Орехова настиг отходившую колонну противника. Заметив наши танки, немцы стали разворачивать орудия, но было уже поздно. Танкисты разбили ее в пух и прах. Было уничтожено 12 орудий, 10 автомашин и до 50 гитлеровцев. Захвачена батарея 150-миллиметровых пушек.
Об удачной атаке комбата Орехова доложил комбриг Гусаковский. Андрей Лаврентьевич сразу же спросил, есть ли к немецким пушкам снаряды? Получив утвердительный ответ, посоветовал «лупить фрицев их же оружием».
Для Гетмана все немцы были «фрицами» либо «гансами», даже в официальных документах — приказах — часто проскальзывали эти слова. То был не только солдатский, но и командирский сленг того времени.
У населенного пункта Хомутец танки полковника Моргунова неожиданно застопорились. Здесь у немцев оказался опорный пункт, который надо было брать с боем. Командир корпуса приказал обойти его, предоставить возможность разгромить местный гарнизон шедшим следом стрелковым частям.
В течение нескольких дней корпус продвигался вперед, вступая с противником в бой почти у каждого населенного пункта. Танкисты проходили в сутки по 20–25 километров. Второстепенные узлы сопротивления они оставляли без внимания, а там, где противник оказывал сильное сопротивление, приходилось ввязываться в серьезную драку.
Впереди был крупный поселок Андрушевка, расположенный на противоположном берегу реки Гуйва, в котором немцы чувствовали себя довольно вольготно. Захват его позволял значительно приблизиться и к Казатину, и к Бердичеву. На него и нацелил Гетман свои передовые отряды.
Рядом с 11-м корпусом шел 8-й механизированный Кривошеина. По ходу движения оба комкора поддерживали связь. Если перед каким-нибудь населенным пунктом складывалась неблагоприятная обстановка, встречались затруднения, просили друг друга помочь артиллерийским огоньком, а еще лучше — подбросить танковый взвод или роту. Так легче было продвигаться вперед.
Сопротивление гитлеровцев становилось все упорнее, особую активность они стали проявлять после того, как была перерезана железная дорога Бердичев — Казатин. Немцы лишались возможности перебрасывать к местам боев свои резервы.
Путь танкам расчищала 27-я мотострелковая бригада полковника И. П. Елина. Заняв населенные пункты Пузырьки и Непедовку, мотострелки выходили на ближние подступы к Казатину.
Генерал Кривошеин лихим ударом занял Попельню и бросил свои основные силы на Казатин, Гетману же пришлось парировать удары противника со стороны Бердичева. Его корпус столкнулся с крупными танковыми силами немцев. Положение складывалось тяжелое. Андрей Лаврентьевич писал: «Выход войск 1 -й танковой и 38-й армий в район Казатина обеспокоил вражеское командование, и оно предприняло попытку остановить наше наступление. 29 декабря противник, подтянув резервы из Бердичева, контратаковал из района Панасивки, Пузырьков 27-ю гвардейскую бригаду силами 40 танков с пехотой, явно стараясь прорваться к Казатину»[168].
Потеряв с десяток танков, немцы все равно продолжали лезть напролом. Комбриг Елин с трудом отбивался от наседавшего противника, использовал всю артиллерию, затем в ход пошли противотанковые ружья и гранаты.
Зная о тяжелом положении мотострелков, Гетман бросил им на помощь 44-ю и 45-ю бригады, возложив координацию их действий на своего заместителя полковника П. А. Гаркушу. Атаку удалось отбить, немцы отошли к Бердичеву.
Но у Казатина разгорелись тяжелейшие бои. Задача Гетмана состояла в том, чтобы выбить немецкие танки. Только после этого можно было говорить о решающем штурме города. Вся артиллерия корпуса — пушечная, минометы и гвардейские минометы «катюши» — стояли в первой линии. Их действия координировал начальник корпусной артиллерии полковник А. П. Геллертов.
При переезде на один из угрожаемых участков Геллертов и его начальник штаба подполковник А. И. Свиридов попали под бомбежку и оба погибли. Оставив на командном пункте полковника Ситникова, командир корпуса помчался на передовую. Он прибыл в тот момент, когда развороченную взрывом машину командующего артиллерией бойцы пытались поставить на колеса.
Рядом стоял капитан П. П. Девятка, помощник Свиридова, и руководил этой «операцией».
Вместо доклада капитан произнес всего лишь несколько невнятных слов. Андрей Лаврентьевич понимал его состояние, но раздумывать было некогда. Он тут же приказал: «Павел Петрович, принимай командование на себя!»
«И я шесть дней исполнял должность командующего артиллерией», — писал после войны Павел Петрович Девятка в письме Гетману, вспоминая трагические дни боев под Казатином и Бердичевом.
Потерь тогда было много — и людей, и техники. И все же к концу декабря 1943 года 1-я танковая армия рассекла брусиловскую группировку противника, создав таким образом угрозу и белоцерковской группировке.
Внезапным ударом 8-й гвардейский механизированный корпус взял Казатин. Немецкие войска, в панике отступая на запад, оставили не только опорный пункт, но и большое количество складов фронтового значения, а также технику. Танкистам достались богатые трофеи; около 3 тысяч автомашин, 9 танков, 36 орудий, много мотоциклов, сотни вагонов с грузами[169].
Под Бердичевом сложилась картина совершенно другая. Без боя немцы сдавать город не собирались. К этому опорному пункту подтягивались новые резервы, преимущественно танковые. При поддержке авиации немецкие войска постоянно контратаковали 11-й гвардейский танковый корпус. Каждый километр в сторону Бердичева сопряжен был с невероятными трудностями, каждое село бралось с боем. Так было у Гнилых Болот, Волицы, Андрушевки и Зарубниц. Такое же сопротивление танкисты встретили у сел Великие Низгурцы, Семеновка и Иваньковцы.
Во время боев за Казатин войска 11-го танкового корпуса оказывали большую помощь 8-му мехкорпусу, и теперь Гетман вправе был рассчитывать на помощь Кривошеина под Бердичевом. Только совместными усилиями брать город не пришлось.
Прорыв фронта немецкой группы армий «Юг» встревожил гитлеровское командование. Оно поставило
