Документ 8.1.
«13 ноября 1952 г. Совершенно секретно
СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР
Постановление правительства
Правительство несколько раз указывало как Министру госбезопасности, так и особенно нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР, что при расследовании таких важных, связанных с иностранной разведкой антисоветских дел, как дело о вражеской работе Абакумова - Шварцмана и дело о террористической деятельности врачей из Лечсанупра, нельзя ограничиваться выяснением частностей и формально-юридической стороны дела, а нужно добираться до корней дела, до первоисточника преступлений.
Однако, несмотря на эти указания Правительства, Следственная часть по особо важным делам ввиду порочной установки ее начальника тов. Рюмина, сводящей дело к выяснению формально-юридической стороны дела, - оказалась неспособной выполнить эти указания Правительства, и оба упомянутые выше дела все еще остаются не раскрытыми до конца.
В связи с этим Правительство приняло решение:
1) Снять т. Рюмина с поста начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР и освободить его от обязанностей заместителя Министра Государственной Безопасности СССР с направлением его в распоряжение ЦК КПСС.
2) Обязать Министра Государственной Безопасности СССР т. Игнатьева лично проследить за тем, чтобы указания Правительства по делам Абакумова -Шварцмана и врачей из Лечсанупра проводились со всей точностью.
3) Предложить т. Игнатьеву представить кандидатуру на должность начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, способную выполнять указания Правительства».
Как видим, здесь изобретен совершенно новый орган власти, до сих пор в СССР не существовавший, - Правительство. В сборнике «Лубянка» сей опус значится как «Постановление Совмина о М. Д. Рюмине» - притом, что по остальным кадровым вопросам в сборнике приводятся постановления Политбюро. Здесь его, по-видимому, не нашли.
Слово «Правительство» действительно употреблялось в совминовских документах. Так, в постановлении о Госплане СССР говорится: «Госплан СССР вместо того, чтобы честно выполнить директиву Правительства, встал на путь обмана Правительства…», поскольку председатель Госплана обманывал не только Совмин, но и его бюро, и министерства… он обманывал всех. Но вот
Но почему все-таки не стали подделывать постановление Президиума ЦК? Следствие XIX съезда? Но что-то не припомню, чтобы там принимались такие эпохальные решения, как вывод МГБ из-под контроля ЦК. Скорее уж Хрущев, который входил в Политбюро, но не имел отношения к Совмину, таким образом отмазывается от «дела врачей» - мол, это все «правительственные», сталинские дела, а мы в ЦК и не знали ничего…
Впрочем, «объяснение Рюмина», будто бы написанное им 13 ноября и адресованное Сталину, ничуть не уступает данному шедевру. Михаил Дмитриевич, никогда не блиставший литературным талантом, вдруг научился писать! До сих пор он был усредненно-косноязычен:
Документ 8.2.
«Во время 'допроса', вернее, беседы с Этингером, тов. Абакумов несколько раз намекал ему о том, чтобы он отказался от своих показаний о злодейском убийстве тов. Щербакова. Затем, когда Этингера увели из кабинета, тов. Абакумов запретил мне допрашивать Этингера в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя тем, что он - Этингер - 'заведет нас в дебри'. Этингер понял желание тов. Абакумова и, возвратившись от него, на последующих допросах отказался от всех своих признательных показаний, хотя его враждебное отношение к ВКП(б) неопровержимо подтверждалось материалами секретного подслушивания и показаниями его единомышленника арестованного Ерозолимского, который, кстати сказать, на следствии рассказал и о том, что Этингер высказывал ему свое враждебное отношение к тов. Щербакову» и т. д. и т. п.
И вдруг товарищ Рюмин обрел слог газетных передовиц и разразился поэмой в прозе.
Документ 8.3.
«Дорогой товарищ Сталин, я понимал и понимаю государственную важность этих дел, поэтому суровые, но в то же время справедливые выводы, сделанные в отношении меня Правительством, я принимаю как должное.
Вместе с тем прошу поверить, товарищ Сталин, что я всегда был честным перед партией и до предела отдавал все свои силы, способности и опыт делу любимой партии, Родине.
Ваше учение, ваши личные указания, каждое слово, а их я получал немало, для меня были ежеминутно путеводной звездой в практической работе.
Для того, чтобы выполнить свой долг перед партией, выполнить Ваши, товарищ Сталин, указания, я никогда не жалел своих сил, но этого, как я глубоко сейчас осознаю, оказалось недостаточно.
В чем причины, где корни, что я не обеспечил полностью порученного мне партией, лично Вами серьезного и исключительно ответственного участка работы?
В данный момент я несколько потрясен и нервничаю, поэтому не смогу всесторонне осветить обстановку, существующую в Министерстве государственной безопасности, и сформулировать некоторые свои предложения, с моей точки зрения, полезные для будущего…»
Нет, право, я всерьез начинаю верить, что фальшивки для хрущевской команды делал какой-то саботажник. Уж очень он презирает своих хозяев!
Но зачем вообще понадобился этот «почтовый роман»?
Посмотрим на проблему с другой стороны.
Хрущевская команда не имела чувства меры. На Рюмина вылили столько грязи, что по этому показателю он, наверное, следующий после Сталина и Берии. А между тем фигура по масштабу вроде бы и невелика…
Зато в документальной повести Демидова и Кутузова «Первый удар» авторы, со слов побывавших в тюрьме бывших героев «ленинградского дела», дают такое описание Рюмина:
Дальше - больше. Выясняется, что этот высокий человек маленького роста, стройный «роковой красавец» с брюшком, лысиной и улыбкой вампира вместе со Сталиным являлся главным антисемитом Советского Союза. Эта линия прослеживается на очной ставке Рюмина и арестованного работника МГБ Маклярского. Очная ставка эта состоялась 1 февраля 1954 года и, согласно Бренту и Наумову, Маклярский утверждал, что Рюмин делал следующие беспримерные заявления:
