Думаю — 30-летний опыт (ибо не удалась сразу) достаточен. Причин несколько. Главная в том, что я — я. Вторая: ранняя встреча с человеком из прекрасных — прекраснейшим, долженствовавшая быть дружбой, а осуществившаяся в браке. (Попросту: слишком ранний брак с слишком молодым. 1933 г.)
Психее (в жизни дней) остается одно: хождение по душам (по мукам). Я ничего не искала в жизни (вне-жизни мне всё было дано) кроме Эроса, не человека а бога, и именно бога земной любви. Искала его через души.
Сейчас, после катастрофы нынешней осени, вся моя личная жизнь (на земле) отпадает. Ходить по душам и творить судьбы можно только втайне. Там, где это непосредственно переводится на «измену» (а в жизни дней оно — так) — и получается «измена». Жить «изменами» я не могу, явью — не могу, гласностью — не могу. Моя тайна с любовью — нарушена. Того бога не найду.
«Тайная жизнь» — что может быть слаще? (моее!) Как во сне.
Неназванное — не существует в мире сем. Ошибка С. в том, что он захотел достоверности и, захотев, обратил мою жизнь под веками — в таковую (безобразную явь, очередное семейное безобразие). Я, никогда не изменявшая себе, стала изменницей по отношению к нему.
Право на тайну. Это нужно чтить. Особенно когда знаешь, что тайна — рожденная, с другим рожденная, необходимость и дыхание его. Имена здесь не при чем. Будь мудр, не называй (не спрашивай).
Итак — Schwamm druber [18]. Под надзором не могу любить. Единственная свобода которую ты бы мне мог дать, это — не знать. Она у меня отнята.
О, вопрос здесь не в «удобствах». «Муж» и «любовник» — вздор. Тайная жизнь — и явная. Я — на воле. Сна. Тайная я, которую никто не знает. Моя жизнь — и с тобой. Зная меня ты знал, что я не могу без меня (в другом). Зачем же ты сказал об этом — и назвал?
Schwamm druber. —
Итак, другая жизнь: в творчестве. Холодная, бесплодная, безличная, отрешенная, — жизнь 80- летнего Гёте.
Это: будучи ласковой, нежной, веселой, — живой из живых! — отзываясь на всё, разгорающейся от всего.
Рука — и тетрадь. И так — до смерти. (Когда?!) Книга за книгой. (Доколе?) Еще: менять города, дома, комнаты, укладываться, устраиваться, кипятить чай на спиртовке, разливать этот чай гостям. Да, гостям, ибо на другое я не вправе.
Никого не любить! Никому не писать стихов! И не по запрету, дарёная свобода — не свобода, моих прав мне никто не подарит.
Друзья? Мало, вяло, не по мне, не для меня. Я «подруга», а не друг. Die Freundin, а не die Frau [19]. Замысел моей жизни был: быть любимой семнадцати лет Казановой (Чужим!) — брошенной — и растить от него прекрасного сына. И — любить всех.
М. б. в следующей жизни я до этого дорвусь — где-нибудь в Германии. Но куда мне загнать остаток (боюсь, половину) этой жизни — не знаю. С меня — хватит.
Тезей у Миноса.
(Начато 5-го Декабря 1923 г.)
Не отстану и не остыну.
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Зной озноба.
Оставленного зала тронного
Столбы (оставленного в срок!).
Косые улицы наклонные,
Стремительные как поток.
Чувств обезумевшая жимолость,
Уст обезпамятевший зов...
Так я с груди твоей низринулась
В бушующее море строф.
(Смесь Тезея и собственной беды.)
12-го декабря 1923 г. (среда) — конец моей жизни.
Хочу умереть в Праге, чтобы меня сожгли.
(На этой записи обрывается Тезей.)
ОПЯТЬ ЧЕРНАЯ ЧЕРНОВАЯ
1924 г.
Schon in meinem achtundzwanzigsten Jahre gezwungen Philosoph zu werden; es ist nicht leicht, fur den Kunstler schwerer als fur irgend jemand.
Beethoven (Testament)[20]
Моравская Тшебова
Снилось (приблизительно, во сне снилось — формулой): любовь надежнее всего весною, когда она совсем бессмысленна, вся — из двух распахнутых рук. Снилось еще налаживанье, с помощью какой-то не то прислуги, не то приспешницы, спрашивающей: — «Как лучше? Скрыть всю карету или только содержимое?» И я: — «Как же Вы скроете целую карету с лошадьми? Лучше стерегите, предупреждайте».
Снилось еще два храма, кажется Храм Спасителя и другой, в 10 раз выше — Успенский собор. Всё это
