расстрелянных не возросло, а уменьшилось. Зачем Хрущеву понадобились 1934 и 1935 годы? Просто для солидности, или же он хотел защитить кого-то из людей «тех времен»? О, это очень интересный вопрос...
Но дальше начинаются еще более изощренные хитрости.
И дальше долго рассказывается о репрессиях в партии, приводятся цифры расстрелянных членов ЦК и делегатов XVII съезда - только эти цифры, никаких других. Другие и нельзя приводить, иначе сразу же видно, что большинство расстрелянных не были членами партии, а это вызовет очень много очень неприятных вопросов. Одно дело, когда «социально чуждые» идут в общем списке репрессированных, и совсем другое дело, когда можно подсчитать, сколько было их и сколько партийцев. Припаять Сталину террор против народа они тогда еще не посмели, это дело следующего поколения реабилитаторов.
Начало репрессий привязывается к двум документам. Первый из них -постановление «о терроризме» от 1 декабря 1934 года[156], второй - строчка Сталина в письме, где говорится, что органы внутренних дел запоздали с раскрытием антисоветского заговора на четыре года.
Неужели этим и ограничатся? Неужели сведут все к расправе с партийными функционерами?
Нет, не ограничились, хотя именно к этому все и свели. Но уж больно хороши показатели, как их не использовать! В докладе было честно рассказано о приказе НКВД № 00447 и «национальных» операциях, и даже приведено общее достоверное число арестованных и расстрелянных. Но подано все с таким расчетом, чтобы сложилось все то же впечатление: основными жертвами репрессий были члены партии. В общем, комиссия не врала, она всего лишь интерпретировала: что-то подавала в нескольких абзацах, о чем-то умалчивала. Дело в том, что доклад Поспелова хоть и предназначен был для членов Президиума ЦК, но готовился с дальним прицелом: огласить его на съезде.
Вот и пример:
«В этом же приказе (№ 00447) Ежов на места спустил план с лимитом, сколько в каждой республике, крае, области должно быть репрессировано как по первой, так и по второй категориям».
Мы с вами знаем, что предшествовало этому приказу, откуда взялись цифры, указанные в «лимитах». Знали об этом и члены Президиума ЦК -по крайней мере те, которые были при Сталине членами Политбюро, а также Хрущев. Знали ли члены комиссии и ее председатель, секретарь ЦК Поспелов? А вот это совсем не обязательно! Ему были доступны архивы КГБ, но не архивы Политбюро. А если изучать только чекистский аспект, то можно сделать вывод, что «лимиты» действительно были спущены «сверху».
Однако никто из знавших ничего не разъяснил остальным. Еще бы: ведь первый, кто шел в этом случае на суд народный и позор, был нынешний глава государства, с которым оставшиеся еще во власти члены сталинского Политбюро были накрепко повязаны совместным государственным переворотом.
В докладе приведено и несколько персональных дел. Многие их фигуранты нам до боли знакомы: Постышев, Косиор, Эйхе, Евдокимов. Я. Э. Рудзутак - зампред Совнаркома, арестован в мае 1937 года, когда НКВД еще практически не занимался фальсификацией. В. Я. Чубарь -еще один зампред Совнаркома и, что любопытно, бывший председатель правительства Украины. Л. И. Лаврентьев (Картвелишвили) - попеременно работал на Украине и в Закавказье, т. е. был знаком с Хрущевым и мог быть использован против Берии. Свои товарищи, видно сразу.
Но самое интересное во всем этом, конечно же, выводы.
Видите, где передернуто? Разве эта телеграмма - кстати, адресованная отнюдь не чекистам, - призывает что-либо «наверстывать»?
Такими мельчайшими передержками наполнен весь доклад. Его авторы явно имели вполне конкретное задание, которое и выполнено в резюме.
К докладу приложено три документа: пресловутая телеграмма, «расстрельный» список на 137 человек, подписанный Сталиным, и письмо от арестованного Эйхе.
То, что перед нами
Впрочем, заказуха эта достаточно мягкая. В записке вина за репрессии возложена все-таки на НКВД и Ежова, а «культ личности», мол, только создал условия.
На основе этого документа члены комиссии подготовили проект доклада на XX съезде, где акценты сместились уже куда более основательно. Общее число репрессированных там не называется вовсе, а 93 процента репрессий, выраженных в приказах НКВД лета - осени 1937 года, сводились к трем словам и одному союзу: «массовый террор против кадров партии и советского государства
А потом в этот текст Хрущев добавил еще и кое-что от себя. Причем такого и столько, что говорил на съезде вообще о другом. К исторической этой речи мы обратимся в следующей главе. А пока закончим с темой реабилитации...