них за бандитизм и военные преступления (которые тоже шли по этой категории) - около 40 тысяч. В 1950 году арестованных за антисоветскую деятельность 57 599 человек, из них «политбандитов» и разного рода пособников немецких оккупантов почти 34 тысячи. За 1951 год эти цифры составляют 45 665 и около 25 тысяч, 1952 год - 16 408 и около 7,5 тысяч. Простите, но...
Вот именно! Принято думать, что после войны имел место новый всплеск репрессий - а их на самом деле не было, ибо 25-30 тысяч арестованных по политическим делам в год на такую огромную страну - это вообще не репрессии. Принято думать, что 1952 год был самым «репрессивным» - а он дал минимальное число арестованных за весь период с начала коллективизации! Что же получается - все послевоенные «репрессии» - это крики о «ленинградском деле» и еще нескольких громких делах?
Это лишь один пример, самый доступный и взятый навскидку. Не буду углубляться в тему, она слишком велика, но полагаю, что какую область ни копни, мы везде обнаружим то же: на самом деле все было совсем не так, как принято думать. И сама собой рождается мысль - а что, если провал в истории организован с вполне определенной целью: замазать тот факт, что ни страна, ни общество после войны как раз
Зачем нужно, чтобы создалось это впечатление? Ну это же так просто - чтобы не пришлось отвечать на вопрос: почему здоровое и полное сил государство вдруг стало агонизировать?
В свое время Ницше сказал: «Человек, который знает, зачем он живет, вынесет любое 'как'». А с «зачем» после XX съезда возникли серьезнейшие проблемы. Это и был удар, в конечном итоге подкосивший общество.
У правящей команды тоже вполне могла быть, да и должна была быть аберрация зрения. Они думали, что народ с партией и с ее вождем Лениным, ведь ему так долго это внушали. А народ в реальности-то был со Сталиным. Страна оказалась в ситуации чудовищного раздвоения. У тех, кто поверил Хрущеву, было фактически зачеркнуто прошлое, которым эти люди гордились - и законно гордились! У тех, кто не поверил, оказалось зачеркнуто будущее - им, привыкшим гордиться своей страной, предстояло жить в государстве, власти которого были достойны презрения. Ни о какой идеологии в такой ситуации говорить попросту не приходилось, оставалось лишь ритуально повторять старые штампы про Ленина, большевиков и прочее. Так что хрущевская программа, нацеленная исключительно на повышение уровня жизни - та самая, которую философ Эрих Фромм метко назвал «гуляш-коммунизмом», - на самом деле была единственной, которую могли выдвинуть власти, даже если они и понимали, что «не хлебом единым жив человек».
Отменив Сталина, Хрущев - он этого не хотел, но так получилось, -отменил вместе с ним все, с чем у людей было связано его имя. Хрущеву предстояло найти для своей страны новое «зачем». (Интересно, что почувствовали кремлевские идеологи, когда обнаружили, что такие казавшиеся незыблемыми идеологические столпы, как «Ленин» и «партия», вообще ничего не поддерживают?) Из прежних ценностей относительно уцелела лишь победа в войне, как ценность абсолютная, уходящая корнями в глубокую древность, - ее и стали эксплуатировать напропалую, не замечая, что она все больше девальвируется, затирается, как монета, которая слишком долго ходит по рукам. (А вы думаете, на пустом месте возник у нас вдруг восторженный интерес к гитлеровской Германии?) А кроме этого, оставался все тот же «гуляш- коммунизм», благосостояние общества, которое, хотя и неравномерно, но все же повышалось, повышалось...
Но когда
Хрущев и его преемники еще несколько раз пытались возродить угасший энтузиазм. Радостно мобилизовали народ на целину, на освоение Севера, потом пытались так же «мобилизовать» на БАМ - и даже получали вспышки энтузиазма. Однако, как писал Лев Кассиль, «у аплодисментов был слишком высокий тон: хлопали только мальчишеские ладони». Это старшее поколение готово работать ради промежуточных достижений, а молодежь можно увлечь всерьез и надолго только великой целью. Почти сразу же у самых горячих энтузиастов рождался вопрос: «Зачем?» И снова все упиралось в тот же «гуляш- коммунизм». И очень скоро даже в горячие головы заползала простенькая мысль: ведь гораздо проще и удобнее, чем строить материальное благополучие для всех, начать устраивать его для себя...
К чему это привело в конечном итоге, замечательно написал отец Андрей Кураев: «В конце 80-х годов религиозный инстинкт нашей страны проявил себя невиданным образом. У нас родилась неслыханная на Земле религия - религия консумизма. Это форма религиозного инстинкта, которая исходит из того, что смысл жизни состоит в том, чтобы потреблять. Клич 'будем есть вкуснее, больше, пикантнее' стал восприниматься с религиозным фанатизмом, даже надрывом. Интеллигенты бросились подсчитывать, 'чьи пироги пышнее', именно пышность пирогов считалась критерием 'цивилизованности' и предельным смыслом общественной и человеческой жизни... На телеэкраны, наконец-то начавшие показывать картинки изобилия в западных супермаркетах, смотрели с восторгом не меньшим, чем дикари на своих идолов...»[175]
Таков был бесславный конец хрущевской авантюры.
Но зачем, за каким, простите, ... она начиналась?
Глава 15
СМОТРИТЕ, КТО ПРИШЕЛ!
Львы были мертвы, и крысы собирались доказать покойным свою крысиную правоту. И почему ничтожества так рвутся что-то доказывать, пусть хоть бы и мертвецам?
...И вот мы подошли к тому вопросу, который был задан в самом начале книги: зачем Хрущеву и его команде понадобилось это самоубийственное разоблачение на съезде? Разоблачение, которое, по сути, ставило под угрозу существование самого коммунистического движения, коммунистической системы, которое грозило СССР одиночеством перед лицом всего мира. Они были не дебилы и не дети, и уж коль скоро так поступили, то должны были иметь очень серьезные основания.
Самое простое из объяснений - это личная воля и личное желание Хрущева, который к тому времени стал первым человеком в государстве и сумел всюду насадить своих людей. Именно у него был самый мощный интерес, он был как раз таким человеком, который ради поставленной цели не остановился бы ни перед чем, и он совершенно не умел просчитывать отдаленные последствия.
Молотов утверждал, что все дело в личной ненависти - Хрущев, мол, ненавидел Сталина за то, что тот не хотел помиловать его осужденного сына. Однако это тоже не причина. Ненависть ненавистью, но старый политический волк в своих действиях меньше всего руководствуется чувствами. Нет, здесь должно быть что-то иное, должен быть мощный интерес. Надо только его найти...
И найти оказалось на удивление нетрудно...
Партия берет реванш
