Хрущев. Творцы террора

булгаковскими образами, зрелищем, организованным Берлиозом на стишки Ивана Бездомного (еще не 'прозревшего')».

И вот 14 ноября 1936 года «Правда» печатает следующий документ:

«О пьесе 'Богатыри ' Демьяна Бедного

Ввиду того, что опера-фарс Демьяна Бедного 'Богатыри', поставленная под руководством Л. Я. Таирова в Камерном театре с использованием музыки Бородина:

а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции;

б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа;

в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа, так как оно способствовало сближению славянских народов с народами более высокой культуры.

Комитет по делам искусств при СНК Союза ССР постановил:

Пьесу 'Богатыри' с репертуара снять, как чуждую советскому искусству».

Это был такой плевок в лицо революции и революционерам, что уж его-то заметили все. Стало ясно: страна поворачивает куда-то не туда. Впрочем, все те, кто мог возмутиться с идейных позиций, давно уже выступили по другим поводам и были разбиты. Интересы же «партийных баронов» этими преобразованиями не так уж и затрагивались. Их интересовали совсем другие вещи: собственная власть и собственная веселая жизнь. Они еще не поняли сути процесса: государство начинает отделяться от революции. А значит, и от них...

Эти преобразования проводила сталинская команда, популярность которой чем дальше, тем более возрастала. 18 февраля 1935 года Троцкий записал в дневнике: «Победа Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил. Сталин явился лишь полубессознательным выражением второй главы революции, ее похмелья».

Насчет динамики исторических сил - это очень верно сказано. Можно на какое-то время увлечь народ чем-то экзотическим, ярким, броским, но долго держать его в таком состоянии нельзя. Рано или поздно он повернет на тот путь, который является для него органичным. Горе тому, кто попытается этот процесс сдержать, а победителем станет тот, кто сумеет оседлать эту волну. С одной поправкой: чтобы оседлать волну, надо ее почувствовать. Теории тут не помогут, а чувствовать стремления народа не всякому дано.

Насчет «второй главы» и «похмелья» революции - тут можно спорить, да и не суть, как назвать. Мне больше по душе назвать это по-простому: контрреволюция.

Но, Лев Давидович, почему же полубессознательным-mo? Если несколько по-иному сгруппировать проводимые преобразования, то видно, что они преследуют вполне определенные цели...

Куда повернул корабль?

...Будущее связывается с прошлым.

Г. Федотов

Только не надо делать из Сталина «русского патриота». Он начинал как преданнейший поклонник Ленина (за что в начале века кавказские товарищи прозвали его «левой ногой Ленина»), а Владимир Ильич был русофоб еще тот. Да и Сталин в полной мере отдал дань и революционной утопии, и революционной фразеологии. Еще в 1931 году он заявлял: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били... Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско- литовские паны...». Отсюда до фильма «Александр Невский» еще шагать и шагать. (Но, с другой стороны, 1930 год -явно не то время, чтобы дразнить «ленинскую гвардию» крамольными заявлениями. В самый разгар коллективизации не хватало только еще сцепиться по «русскому вопросу».)

Кроме того, реабилитируя все российское, Сталин вместе с тем тщательно следит, чтобы во всем этом не возникало даже тени шовинизма. Что такое шовинизм? Это когда один народ признается лучше других. В сталинской политике очень тщательно соблюдается равновесие. Так, в своих замечаниях к конспекту учебника по истории СССР он требовал от авторов, чтобы это был учебник не русской истории, а именно истории СССР, т. е. всех народов, входивших в состав Союза, и особо подчеркивал, чтобы они не забыли отобразить роль царизма как «тюрьмы народов» и «международного жандарма»[100].

А с другой стороны, был нанесен удар и по местному национализму, причем чисто организационными методами. Из ведения наркомпросов союзных республик изъяли все вопросы, связанные с искусством, оставив им только школьное образование. А месяцем раньше при Совнаркоме был создан комитет по делам искусств. Теперь «инженеры человеческих душ», где бы они ни работали, управлялись исключительно из Москвы, и им стало очень затруднительно выполнять «социальные заказы» местных властей. Таким образом, соблюдалось равновесие: пресекался не только русский шовинизм, но и любой другой.

Отсюда совершенно четко виден сталинский подход: пройти по лезвию бритвы между всеми национализмами, сколько бы их ни было в Советском Союзе. Русский народ должен быть первым среди равных, но не более того. Лишь после войны Сталин позволит себе заговорить о русском народе. А до тех пор старается тщательнейшим образом избегать даже намека на его особое положение. Почему?

Ну, во-первых, «русскую карту» сразу же начнет разыгрывать огромное количество самых разных шулеров, в первую очередь среди творческой интеллигенции, хотя и не только. Достаточно посмотреть, как это происходит сейчас, когда общественные организации и средства массовой информации всеми силами раздувают тлеющие кое-где крохотные угольки каких-то межнациональных разборок. Если две русские или две кавказские банды сцепились, то это криминальная разборка, а если русская с кавказской - о, это национальная рознь! Если русского парня убили и ограбили, то это грабеж с убийством, а если вьетнамца или негра -какой ужас, русский фашизм! Банальная драка в кондопожском кабаке растиражирована на всю страну. Им всем очень хочется русского фашизма: одним - чтобы на нем прокатиться, другим - чтобы с ним побороться...

Во-вторых, это сразу же запустит центробежные процессы в многонациональном государстве, которое и так уже имело тенденцию к разделению. Поскольку национализм - любой и всегда - разделяет.

Но есть у этой позиции еще и третье обоснование. Раздувание русского национализма, в отличие от прочих, подрывает самые основы государства. Дело в том, что националистическая позиция изначально ущербна - поскольку это позиция охранительная, позиция обороны, в конечном итоге продиктованная страхом[101]. Когда речь идет о маленьком народе - это понятно, иначе ему просто не выжить. Но как понять национализм великого народа, являющегося основой империи? Тут-то в чем причина? Объяснение может быть только одно: ощущение собственной слабости - да, конечно, колосс... но «на глиняных ногах». И, опять же, от неуверенного в себе «старшего брата» все «младшие» тут же шарахнутся - этот механизм мы все могли наблюдать уже в 90-е, при распаде Союза.

Вот только неуверенности в собственных силах нам в 30-е годы и не хватало!

Не следует забывать, что Сталин еще до революции считался признанным в партии специалистом по