становится забавно. Психологи иной раз нагромождают выше крыши. Например, чтобы обосновать большевистский выбор будущего маршала, тот же Поль Фервак вспоминает его слова: «Задача России сейчас должна заключаться в том, чтобы ликвидировать все: отжившее искусство, устаревшие идеи, всю эту старую культуру… Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошивший Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а затем мы встряхнем весь мир… Мы войдем в хаос и выйдем из него, только полностью разрушив цивилизацию».
Не стоит искать в этих словах того, чего в них нет – а именно, каких-то особых большевистских симпатий молодого офицера. Это предощущение грядущего апокалипсиса в то время было всеобщим. Отражая то же ощущение, писал Маяковский:
О том же «Двенадцать» Блока, о том же – стихи Волошина, где русская смута получает уже космический масштаб, о том же писал по другую сторону баррикады Сергей Нилус, о том же говорили философы, о том же грозно молчали мужики в серых шинелях и пьяно кричали узкогрудые фабричные. В России начала XX века элементарно не хватало воздуха, в ней задыхались все – и пленный подпоручик был всего лишь одним из миллионов голосов русской смуты.
Несерьезны как-то и разговоры о карьеризме. Какой там, к растакой бабушке, карьеризм! Да кто в начале 1918 года всерьез воспринимал большевиков? К ним шли из разных побуждений, но карьерные были на самом последнем месте.
На самом деле все проще. Человек, с детства зачитывавшийся биографией Бонапарта, просто
…Вернувшись из плена, он какое-то время покрутился в полку, даже получил звание капитана с дивной формулировкой: «Для уравнения в чинах со сверстниками». Подачка была унизительной, все карьерные перспективы, связанные с войной, потеряны, время на дворе стояло смутное. Полк вернулся с развалившегося фронта в Петроград, и Тухачевский решил отправиться домой, в Москву.
Жена полковника Бржозовского уже много лет спустя, в эмиграции, вспоминала:
«В 1917 году Тухачевский завтракал у нас, во флигеле Семеновского полка… Тухачевский произвел на меня самое отрадное и неизгладимое впечатление. Красивые лучистые глаза, чарующая улыбка, большая скромность и сдержанность. За завтраком муж шутил и пил за здоровье „Наполеона“, на что Тухачевский только улыбался. Сам он мало пил. После завтрака мой муж, я и еще несколько наших офицеров уехали провожать его на вокзал, так как он уезжал в Москву… После предыдущих разговоров я была полна энтузиазма и мне почему-то казалось, что он способен стать „героем“. Во всяком случае, он был выше толпы. Я редко ошибаюсь в людях, и мне было особенно тяжело, когда впоследствии я узнала, что он будто бы вполне искренне стал большевиком…
После второго звонка, в отделении второго класса, я сказала ему, когда мы расставались: «Прощайте! Благословляю вас на великие дела!» Поцеловала его в лоб и три раза мелко перекрестила. Он поцеловал мне руку, посмотрел на меня искренним серьезным взглядом и сказал: «Постараюсь». Поезд тронулся после третьего звонка. Тухачевский стоял у окна и смотрел серьезно и грустно на нас…»
Какие там великие дела? Армия развалилась, впереди позорный мир. Казалось, «о доблести, о подвигах, о славе» можно забыть. Тухачевский, не найдя родных в Москве, отправился в деревню, куда, спасаясь от голода, переехала семья. Прислуги не было, сами занимались всеми хозяйственными делами, топили большой барский дом, ездили в лес за дровами…
Там, в деревне, где было время опомниться и подумать, он, по всей видимости, и принял решение. Тухачевский не отправился к Корнилову, а вернулся в Москву и поступил на службу к новой власти, выбрав своей звездой красную, пятиконечную, большевистскую.
В Москве, куда в марте 1918 года переехало правительство, фортуна вспомнила о нем. Один из старых знакомых семьи – Кулябко, которого Тухачевский знал раньше как музыканта, оказался видным революционером, членом ВЦИК и военным комиссаром штаба обороны Москвы! (Кстати, и в историю-то этот персонаж вошел, кажется, только тем, что дал характеристику Тухачевскому.) Вскоре с его помощью Михаил познакомился с тогдашним заведующим Военным отделом ВЦИК Авелем Енукидзе. Молодой офицер Енукидзе понравился и был зачислен в аппарат отдела, который руководил всей военной деятельностью Советов. Одно препятствие стоит перед Тухачевским – беспартийность. Впрочем, это дело поправимое: уже 5 апреля он становится членом РСДРП(б). Большевики того времени были в основном люди глубоко штатские, офицеров с партбилетами – считанные единицы, их ценили и любили.
И тут снова та же самая особенность исторического зрения. Если промежуток времени маленький, то он и не важный, и нечего на него обращать внимание. Понравился парень Троцкому, дал ему нарком армию: кому хочу – тому даю, вопросы есть? На самом же деле именно работа в Военном отделе и дала старт ослепительному взлету «красного маршала».
Как раз в это время формировался институт военных комиссаров,[26] занимался этим все тот же его приятель Кулябко. И вот первое задание: нового работника командировали в Рязанскую, Тамбовскую и Воронежскую губернии, а также на Дон с инспекцией: как идет формирование Красной Армии. Вернувшись, он предоставил по-военному подробный отчет, как было написано в характеристике, «с полным знанием дела, добросовестно и аккуратно». Енукидзе посчитал, что он сможет справиться с должностью губернского комиссара, дал соответствующую рекомендацию, и Тухачевский стал военным комиссаром Московского района, где тоже зарекомендовал себя хорошо.
А Гражданская война тем временем разворачивается все шире. Летом 1918 года «фронтом № 1» молодой республики был Восточный фронт. Конец июня уже застает нашего героя в Казани с мандатом, в котором написано: «…командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьева для исполнения работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими».
Много пишут и спорят о достоинствах и недостатках Тухачевского как командующего. А его работа по строительству армии никем, кажется, и не замечена. Между тем уже в отчете о первой поездке он предлагает создавать военные училища по ускоренной подготовке командиров, наладить обучение прямо в войсках. (Забегая вперед, скажем, что в 1919 году он реализовал свою идею, первым в республике открыв на Восточном фронте командные курсы.) В июне 1918 года он разрабатывает проект организации курсов военных комиссаров – и они действительно были созданы. А когда говорят, что из подпоручиков он «прыгнул» сразу в командармы, то забывают, что перед словом «командование» в мандате написано «организация и формирование». Сможешь организовать – будешь командовать, не сможешь – так с товарища Троцкого станется и к стенке поставить!
Отдельный разговор –
