совсем недалеко, в Германии, существовал человек, который был ему близок по духу и по взглядам – генерал фон Сект. Тухачевский наверняка был знаком с его трудами, да и немецкие коллеги в то время прикладывали очень большие усилия, чтобы воспитывать советских офицеров в своем духе, такова была тогда политика рейхсвера. И, как показали последующие события, особенно близка оказалась Тухачевскому стержневая концепция политических взглядов Секта – военно-политическая диктатура.
Но это еще впереди. Пока что идет 1924 год, и наш герой вживается в работу Штаба РККА. А на западных границах СССР уже назревает очередной кризис. Даже германскому национализму далеко до польского, и жители Западной Украины и Белоруссии за четыре года польского владычества натерпелись от панов достаточно, чтобы дойти почти до точки кипения… ну, и Коминтерн с Разведупром тоже руку приложили. В случае, если бы восстание все же началось, само собой, Красная Армия мгновенно вмешалась бы в конфликт и занялась отвоевыванием переданных Польше территорий. Конечно, Тухачевский не мог остаться в стороне, и осенью 1924 года он едет в свой любимый Западный округ «по делам службы». Ему это позволяют. Более того, в 1925 году на съезде Советов Белоруссии он призывает правительство республики «поставить в повестку дня вопрос о войне».
Однако новая работа быстро охладила эту горячую голову. Уже 26 декабря 1926 года в докладе «Оборона Союза Советских Социалистических Республик» он делает горестный вывод: «Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы».
Впрочем, можно подумать, кто-то спрашивал о готовности! В 1927 году страна опять стоит на грани войны. Тогда всерьез ожидали, что Англия блокирует СССР на море, одновременно спровоцировав нападение Польши, Румынии и Финляндии. В июне 1927 года Красная Армия уже заняла позиции вдоль западной границы, приготовившись к отражению нападения. Пронесло. Тогда не рискнули. Тем не менее советское правительство занервничало, о чем говорит форменная чехарда со смещениями и назначениями в ближайшие три года.
…А Тухачевский сидит в Штабе РККА и бомбардирует наркома и правительство предложениями об улучшении его работы – раз уж он оказался прикован к этой структуре, то ее переустройством и занялся. Не будем их обсуждать: во-первых, все равно ответа мы не получим, поскольку по этим вопросам даже у военных на двух человек приходится три мнения; а во-вторых, к нашей теме это отношения не имеет. Важно то, что его ни в коей мере нельзя было назвать равнодушным служакой и что он был недоволен отношением правительства к армии. По его мнению, страна могла дать ей больше, чем она давала.
Осенью 1925 года Тухачевский был назначен начальником Штаба РККА. В конце октября умер Фрунзе, и наркомом стал Ворошилов. Затем начались бесконечные реорганизации – методом «тыка» искали наилучшую форму управления тем, что в СССР называлось армией. Тухачевскому все это не нравилось, он вообще стоял за то, чтобы из Штаба РККА сделать орган, управляющий армией, – то есть фактически преобразовать его из рабочего органа при наркоме в Генеральный штаб.
И вдруг, в мае 1928 года, он из начальников штаба отправляется командующим в не самый большой и не самый престижный Ленинградский военный округ. По этому поводу каких только догадок во всем мире не строили. Полковник Бломберг, например, считал: «Существует две версии отставки Тухачевского. Согласно первой, он был сторонником превентивной войны против Польши, что не могло удовлетворить правительство; согласно второй – его политическая благонадежность была поставлена под сомнение, и в военном вожде кое-кто увидел тень вождя возможного мятежного движения».
Впрочем, есть еще и третья версия, самая простая… Михаил Николаевич был человек чрезвычайно активный и чрезвычайно язвительный. Сочетание этих двух качеств создавало ему множество врагов. В конце концов, и из его работы в Штабе РККА снова вышел скандал. 16 апреля 1928 года три «генерала» – Егоров, Буденный и Дыбенко – направили Ворошилову письмо, в котором обвиняли Тухачевского в стремлении захватить власть в армии. Ворошилов вызвал начштаба для разговора, но ничего из этого не вышло, только хуже переругались. 8 мая 1928 года Тухачевский пишет наркому: «Мое дальнейшее пребывание на этом посту неизбежно приведет к ухудшению и дальнейшему обострению сложившейся ситуации». И отправляется командовать Ленинградским военным округом, одновременно размышляя над перевооружением армии.
Тут надо понимать еще один момент. Это только в фильмах военные молча повинуются начальству, а если и спорят друг с другом, то строго по уставу. А в реальности в 20-30-х годах по склочности военная среда могла сравниться разве что с Союзом писателей. Просто у тихого Шапошникова были одни методы, у прямолинейного Тухачевского – другие, а у громогласного Дыбенко – третьи.
Вот и пример. В начале 1930 года вышла книга В. К. Триандафиллова «Характер операций современных армий». Книга вызвала интерес, и решили устроить ее публичный разбор. Причем аудитория была достаточно широкая: многие военачальники и слушатели военных академий. Все шло прилично до тех пор, пока собравшиеся не схлестнулись по вопросу о коннице. Начали Буденный и Тухачевский, недолюбливавшие друг друга еще с 1920 года… Вот как развивались события дальше (просим читателя учесть, что изложивший эту историю Г. Иссерсон – горячий сторонник «красного маршала»).
«Тухачевский… сказал, что конница, не оправдавшая себя уже в Первую мировую войну, не сможет в будущей войне играть какую-нибудь важную роль. Это вызвало бурю негодования со стороны Буденного, сидевшего в президиуме. Он бросил реплику, что „Тухачевский гробит всю Красную Армию!“ На это Тухачевский, обернувшись к Буденному, с вежливой улыбкой сказал: „Ведь вам, Семен Михайлович, и не все объяснить можно!“ – что вызвало смех в зале.
Обстановка накалялась и достигла высшего предела, когда выступил Т. [33] … Конница, по мнению Т., сохранила все свое значение, доказав это в Гражданскую войну, в частности в Польскую кампанию 1920 г., когда она дошла до Львова. И если бы она не была отозвана оттуда Тухачевским, то выиграла бы операцию. И тут, обратившись к Тухачевскому, который тоже сидел в президиуме, и подняв сжатые кулаки, Т. высоким голосом выпалил: «Вас за 1920-й год вешать надо!!»
В зале наступила гробовая тишина. Тухачевский побледнел. Буденный ухмылялся. Гамарник, нервно пощипывая бороду (его обычная привычка), встал и незаметно ушел из президиума.
Был объявлен перерыв, после которого Гамарник, переговоривший по телефону с Ворошиловым и получивший указания, объявил, что так как дискуссия… получила неправильное направление и приняла нежелательный оборот, считается необходимым собрание закрыть…»
В общем, поговорили…
Так что обмены любезностями, кляузы, а при случае доносы и подставы были у нас армейскими буднями. Просто каждый хамил по-своему, только и всего…
Ну а теперь дошли мы и до сорока тысяч танков, которые будто бы предлагал изготовить Тухачевский в течение одной пятилетки, за что его и прозвали «красным милитаристом». Это вопрос любопытный, поскольку эти сумасшедшие тысячи являются козырным тузом компромата против «красного маршала». И тут, совершенно неожиданно, исследование такого простого вопроса превратилось в форменный детектив. Вроде бы в декабре 1927 года Тухачевский направил Сталину записку, где говорил о технической отсталости нашей армии и предлагал планы перевооружения, а в 1930 году – еще одну. Для начала оказалось, что ни
