думать осуждённым, что их подготавливают к отправке домой.
2. Решение Особого совещания здесь у нас, во избежание различного рода эксцессов и волынок, ни в коем случае не объявлять, а объявлять таковые в том лагере, где они будут содержаться. Если же в пути следования от в[оенно]пленных последуют вопросы, куда их везут, то конвой им может объяснить одно: «На работы в другой лагерь»…
…Как скоро мы будем разгружаться.
Из представленных нами 6005 дел пока рассмотрено 600, сроки 3–5–8 лет (
Стало быть, дела большей части заключённых всё-таки в итоге отправили на Особое совещание. Что логично: они с их антисоветскими настроениями идеально вписывались в понятие «социально опасны», особенно с учётом СВБ. Камчатка, конечно, место не слишком радостное, да и лагерь — не санаторий, но, как отчётливо видно из этого документа, речь о расстреле не идёт вообще. Да и не факт, что осуждали всех. Как мы помним, ещё в первом донесении говорилось, что некоторые категории заключённых целесообразно вообще освободить, и какие в отношении этих людей были приняты решения, мы опять же не знаем…
Что было с пленными из Осташкова дальше? Известно, что их передали в распоряжение УНКВД по Калининской области. Самым надёжным свидетельством того, что заключённые Осташковского лагеря были расстреляны, считаются донесения начальника Калининского УНКВД Токарева, состоявшие зачастую из нескольких слов, вроде следующего:
«14/IV[по] восьмому наряду исполнено 300».
В комментариях к этим записочкам пишут:
«отправка в Калининское УНКВД, т. е. на расстрел».
Почему пресловутый «восьмой наряд» означал расстрел, а не, скажем, посадку картошки на совхозных полях, известно только составителям сборника. Да и как бы то ни было, «исполнено» было менее трёх тысяч, а отправлено Токареву — шесть. Где остальные?
Итак, судя по вышеприведённым документам, тех заключённых Осташковского лагеря, которые были признаны социально опасными, отправляли в лагеря на срок от 3 до 8 лет. Надо полагать, кого-то и освобождали или переводили в обычные лагеря для военнопленных — например, тех же рядовых пограничников. Но неужели же в руки НКВД не попал ни один человек, заработавший себе более суровую кару, чем 8 лет лагеря? Такие преступления, как пытки и казни коммунистов, убийства мирных жителей во время карательных экспедиций, переправка банд на советскую территорию, измена Родине (отыскались среди осуждённых и бывшие советские граждане, в своё время перебежавшие к полякам) — их не могло не быть. А значит, имели место и соответствующие приговоры. Ну и где же эти люди?
Тех, кто совершил конкретные преступления по уже упоминавшимся пунктам 58-й статьи, должна была судить Военная коллегия или трибуналы военных округов. В донесениях из лагеря об этом нет ни слова. Но 22 февраля вышла директива замнаркома внутренних дел, которая позволяет бросить лучик света на эту тайну:
«По распоряжению народного комиссара внутренних дел тов. Берия предлагаю всех содержащихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях НКВД бывших тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД.
Все имеющиеся на них материалы передать в следственные части УНКВД для ведения следствия».
В общем-то всё правильно: выездная следственная бригада сортирует заключённых и оформляет маловажные дела, а людьми, которые могут быть причастны к серьёзным преступлениям, занимаются в тюрьмах, и следствие там ведут не в пример более вдумчивое. И тех, кто имел шансы за прошлые дела либо попасть в заключение на длительный срок, либо быть приговорённым к ВМН, отправляли в тюрьмы.
Много ли было тех, кого отправили согласно директиве от 22 февраля? К тому времени по всем трём лагерям — около 200 человек. Естественно, далеко не все из них получили высшую меру. Кто-то, конечно, получил. Кроме того, в директиве шла речь только об обитателях лагерей для военнопленных, — а многих ведь арестовывали по месту жительства и отправляли сразу в тюрьмы. Сколько же было расстрельных приговоров? В любом случае не больше, чем 1863 минус бывший нарком Ежов с подельниками.
Очень серьёзный исследователь Катынского дела Сергей Стрыгин полагает следующее[126]:
«Абсолютное большинство „расстрельных“ приговоров (
Но были и весьма экзотические уголовные дела. Например, расстрел свыше 20 человек (
А также выложил он фрагменты расстрельных списков — поскольку все приговоры к ВМН в то время утверждались на Политбюро.
«20. ВЫСОЦКИЙ Казимир Иванович постановлением военного трибунала Киевского военного округа от 21 декабря 1939 г. приговорён к расстрелу по ст. ст. 54–6 ч.1 и 80 УК УССР за вооружённые нелегальные переходы на территорию СССР с целью шпионажа в пользу иностранного государства.
[ПОСТАНОВИЛИ: ] Согласиться с применением расстрела к Высоцкому К. И.
…
29. ВЕРТОГРАДСКИЙ Алексей Павлович постановлением военного трибунала войск НКВД Киевского округа от 23 декабря 1939 г. приговорён к расстрелу по ст. 54–1 „б“ УК УССР.
Военная Коллегия Верхсуда СССР приговор о расстреле Вертоградского оставила в силе, изменив квалификацию его преступления со ст. 54–1 „б“ на ст. 54–6, 206–7 п. „б“ и 206–14 п. „в“ УК УССР за дезертирство из погранотряда, побег на территорию бывшей Польши и шпионаж в пользу последней.
[ПОСТАНОВИЛИ: ] Согласиться с применением расстрела к Вертоградскому А. П.
…
34. ВАВИЛИН Сергей Никифорович постановлением военного трибунала войск НКВД Киевского округа от 23 декабря 1939 г. приговорён к расстрелу по ст. 54–1 „б“ УК УССР.
Военная Коллегия Верхсуда СССР приговор о расстреле Вавилина оставила в силе, изменив квалификацию его преступления со ст. 54–1 „б“ на ст. 54–6 ч.1, 206–7 п. „б“ и 206–14 п. „в“ УК УССР за дезертирство в 1930 г. из Ямпольского погранотряда, побег с оружием в руках на территорию быв. Польши и шпионаж в пользу последней.
[ПОСТАНОВИЛИ: ] Согласиться с применением расстрела к Вавилину С. Н.
…
