Катынь. Ложь, ставшая историей

их. Избиение со стороны собравшихся продолжалось около 30 минут. Потом, по выяснении их личности (оказалось, что там были красноармейцы 4-го Варшавского гусарского полка), несчастные были совершенно раздеты и приступлено к издевательству над ними. В ход были пущены нагайки и шомполы. Облив три раза водой, когда арестованные уже были при смерти, они были поставлены в канаву и расстреляны тоже бесчеловечно, так что даже некоторые части тела были совершенно оторваны…

Тов. Цамциев был арестован вместе с товарищем недалеко от станции Михановичи и отправлен в штаб. Там в присутствии офицеров били куда попало и чем попало; обливали холодной водой и обсыпали песком. Такое издевательство продолжалось около часа. Наконец, явился главный инквизитор — брат командира полка, штаб-ротмистр Домбровский, который как разъярённый зверь бросился и начал бить железным прутом по лицу. Раздев догола и обыскав, он приказал солдатам нас разложить, потянув за руки и ноги, и дать по 50 — плетью. Приказ моментально был приведён в исполнение. Не знаю, не лежали бы мы сейчас в земле, если бы крик „комиссар, комиссар“ не отвлёк их внимание. Привели хорошо одетого еврея по фамилии Хургин, родом из местечка Самохваловичи, и хотя несчастный уверял, что он не комиссар и что совершенно нигде не служил, все его уверения и мольбы не привели ни к чему, его раздели догола и тут же расстреляли и бросили, сказав, что жид недостоин погребения на польской земле»[67].

Из письма в НКИД. 7 февраля 1920 г.

«5 января со стороны Бобруйска и Глуска в м. Паричи стянут был целый полк познанцев… Оттуда произведён был набег на станцию Шатилки… Из застав красноармейцев, захваченных во время этого налёта, человек 50 были зверски убиты, а с остальных, человек до 200, сняли одежду, привели в Паричи, продержали там при сильном морозе целую ночь в холодном помещении и целый день под открытым небом без всякой пищи, не допуская и жителей оказать помощь, и в таком виде погнали дальше. Вообще обращение поляков с нашими пленными красноармейцами крайне жестокое. В Бобруйске, например, их держат в холодном помещении чуть ли не без окон, совершенно раздетых, без пищи… Сердобольные бобруйские обыватели вздумали даже устроить „день военнопленного“ и, получив разрешение, собрали довольно много одеял, белья, одежды и проч. Когда же вещи были с разрешения польских властей переданы пленным, те же власти всё целиком у них отобрали обратно».

И так далее, и тому подобное…

В результате методов борьбы к 1920 году партизанское движение охватило все земли, находившиеся под польским контролем. Естественно, обо всём этом было прекрасно известно и на украинской территории, плюс, как мы уже говорили, историческая память. А когда началась война, население Украины смогло убедиться, что такое польская оккупация, на собственном опыте.

По этому поводу российский историк Михаил Мельтюхов в своей книге «Советско-польские войны» пишет:

«Периодически предпринимались жестокие бомбардировки и артобстрелы не имевших гарнизонов (т. е. полностью беззащитных. — Авт.) городов. Объектами обстрела нередко становились медицинские учреждения, отмеченные опознавательными знаками. Занятие городов и населённых пунктов сопровождалось самочинными расправами военных с местными представителями советской власти, а также еврейскими погромами, выдававшимися за акты искоренения большевизма. Так, после занятия Пинска по приказу коменданта польского гарнизона на месте, без суда было расстреляно около 40 евреев, пришедших для молитвы, которых приняли за собрание большевиков. Был арестован медицинский персонал госпиталя и несколько санитаров расстреляны…

Несмотря на то, что некоторые польские газеты ещё в марте с возмущением писали о бесчинствах армии на востоке, захват Вильно был ознаменован растянувшейся на несколько недель вакханалией расправы над защитниками или просто сочувствующими советской власти людьми: арестами, отправкой в концлагеря, пытками и истязаниями в тюрьмах, расстрелами без суда, в том числе стариков, женщин и детей, еврейским погромом и массовыми грабежами. Местные жители оказывались совершенно беззащитными перед произволом и извращёнными эксцессами армии страны, называвшей себя бастионом христианской цивилизации в борьбе против большевизма и вообще „восточного варварства“ (вам это никаких других „освободителей“ не напоминает? — Авт.)

По свидетельству представителя ГУВЗ[68] М. Коссаковского, убить или замучить большевика не считалось грехом. „В присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы недобро улыбался“. Один офицер „десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели, как большевики… Было убито около 20-ти изгнанников, прибывших из-за линии фронта… этих людей грабили, секли плетьми из колючей проволоки, прижигали раскалённым железом для получения ложных признаний“. Коссаковский был очевидцем следующего „опыта“: „кому-то в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот“».

Оно конечно, этот всюду упоминаемый кот наверняка был единичным случаем (если существовал вообще). Но в целом исключительно жестокое обращение поляков с местным населением, пленными и арестованными подтверждается множеством документов, выдержанных в том же духе, что и вышеприведённые.

…Стоит ли удивляться, что украинский народ остался нечувствительным к обещаниям Пилсудского? Расчёт на повстанческое движение крестьян против красных, равно как и на неотразимо харизматическую личность Петлюры, не оправдался. Убедившись, что за полтора века милые соседи не изменились и меняться не собираются, даже те жители Украины, которые не поддерживали советскую власть, поневоле её принимали как защиту от большего зла.

… А война тем временем шла своим чередом. 6 мая поляки взяли Киев. По-видимому, вспомнив, что когда-то в состав Речи Посполитой входила и Левобережная Украина, они захватили плацдарм на левом берегу.

Что было дальше — слишком хорошо известно, так что оставим историю советско-польской войны за кадром. Блестящее контрнаступление Красной Армии, поход Тухачевского на Варшаву и сокрушительный разгром его фронта, после которого поляки начали новое наступление.

Однако Пилсудский, несмотря на «восемь воеводств», был реалистом. Он начинал войну с маленькими и слабыми государствами — Украиной, Белоруссией, Литвой — а схватиться пришлось с Советской Россией. Одну операцию он выиграл, но шансов одержать окончательную победу в войне с таким монстром Польша не имела. Поляки уже потеряли около 180 тысяч человек, война становилась всё более непопулярной, сейм выступал за мир с Советской Россией. Кроме того, приближалась зима. Воевать зимой на чужой враждебной территории — а Украина к тому времени была полностью враждебна полякам — удовольствие намного ниже среднего. Да и кем воевать?

Дни Врангеля в Крыму были сочтены, а после его разгрома армия Фрунзе тоже обрушилась бы на поляков. Имелись у красных и другие части, которые можно было подтянуть на польский фронт. Пилсудский имел 700 тысяч штыков и сабель, а РККА насчитывала 5,5 миллиона бойцов. Если бы польское правительство снова принялось фордыбачить вокруг «восьми воеводств», война всё же закончилась бы в Варшаве, и была бы там Польская Советская Социалистическая Республика.

Единственной надеждой поляков являлось тяжелейшее положение Советской России. Если надо, страна выдержала бы и эту войну — но, возможно, Москва предпочтёт заключить мир, если не выкатывать совсем уж несообразных требований.

22 октября стороны заключили перемирие. Польские войска отошли за демаркационную линию, освободив заодно Минск и Слуцк. 18 марта 1921 года был подписан трёхсторонний Рижский мирный договор. Его заключили Польша, РСФСР, действовавшая заодно и от имени Белоруссии, и УССР. Согласно договору, Польше отходили Западная Украина и Западная Белоруссия, в том числе территории, которые до войны