Русско-еврейская революция
«Не думаете ли вы, что евреи даже без вашей помощи являются гражданами государства более сильного и могущественного, чем любое из ваших, и если вдобавок вы предоставите им гражданство в ваших собственных государствах, все остальные граждане окажутся у них под пятой?» С этим предупреждением, основанном на глубоком знании истории, Фихте обращался к германской нации сто лет назад. Его слова оказались неуслышанными: игнорируя потенциальную силу, заложенную в однородной расе, оглушенные лозунгами человеческого равенства, все парламенты приняли догму беспредельной терпимости. Терпимость к чуждому, враждебному и агрессивному представлялась высшим проявлением гуманности, но как показала история XIX века и особенно явно в нашем столетии, она была самой настоящей изменой в отношении самих себя.
Простодушный европеец должен был только доверчиво внимать тому, что ему напевали сирены – свобода, справедливость, братство. Плоды чрезмерного прислушивания к такого рода мотивам очевидны сегодня. Они настолько приметны, что даже те, кто не имеет понятия об идее обязательных исторических связей, начинают осознавать, что ловкие и хитроумные лидеры ведут нас к разрушению цивилизации, достигнутой неимоверным трудом, к гибели всей культуры. Доказательства этого можно видеть в жутких делах русской революции, замалчиваемых либеральной и еврейской печатью. И в течение войны газеты утаивали существенные факты, чтобы только защитить «внутренний фронт». Понимание этого пришло слишком поздно. В Германии евреи также стали противниками германского идеала.
Давайте обратимся к фактам русской революции.
Нет сомнения в том, что весь русский народ жаждал [2] положить конец царскому режиму. Каждый, кто был свидетелем этой формы правления, должен признать, что он не поощрял никакой вид независимой деятельности – экономической, общественной и интеллектуальной; вся система носила репрессивный характер. Поэтому Россия вздохнула с облегчением, когда известие о падении царя распространилось от Балтики до тихоокеанского побережья. Избавившись от гнета, люди снова поверили в самих себя, и лидеры, казалось, имели все основания с оптимизмом смотреть в будущее и надеяться, что будет возможно мирным путем разрешить их новые проблемы.
Но вскоре заработали центробежные силы, проявившиеся в форме так называемых солдатских Советов (!).
Солдаты, клявшиеся в марте 1917 г. продолжать войну до победного конца, попали под влияние ловких агитаторов, стремившихся пробудить дух неповиновения и нарушить дисциплину. Сначала солдатские и рабочие Советы возглавлялись двумя грузинами Чхеидзе и Церетели, отделявшими экономические требования от социальных. Но очень скоро они были устранены евреями, примчавшимися со всех уголков страны и из заграницы. Посредством энергичной агитации, направленной на развитие эгоистических тенденций у каждого индивидуума, им удалось расположить к себе толпу.
Отдавая дань сильным и широкораспространенным настроениям, они первоначально выступали с умеренными предложениями. Их представители Бернштейн-Коган, Либер, Дан и Гетц клялись в верности существующему порядку, но втайне, прикрываясь свободолюбивыми лозунгами, препятствовали правительству в принятии решительных мер против угрожающе растущего большевистского движения.
Душой этого движения был знаменитый Бронштейн, он же Троцкий, еврей из Екатеринославекой губернии, и его брат по крови – Апфельбаум, известный под псевдонимом Зиновьев. Они действовали с присущей евреям энергией совместно с русско-татарином Лениным. На улицах, в казармах и в госпиталях, на митингах и на фронте именно евреи обещали мир, свободу и хлеб каждому, призывая к всеобщему братанию с немцами. Короче говоря, пытались внести разлад и беспорядок с помощью заведомой лжи.
В июле 1917 г. кронштадтские матросы, ведомые печально известным Рошалем – еврейским студентом из Риги, пытались свергнуть правительство Керенского. Переворот не удался, и большевистские лидеры – евреи Бронштейн (Троцкий), Розенблюм (Каменев), Коллонтай и другие оказались в тюрьме. Но не надолго. Благодаря стараниям Либера и Дана они были освобождены слабовольным Керенским. Дан и Либер объясняли, конечно, что действовали во имя принципов свободы. Все это наглядно показывает, как хорошо иметь братьев, работающих во многих различных партиях.
После освобождения большевистские агитаторы возобновили свою деятельность с удвоенной энергией. Солдатам было сказано, что они слишком устали для продолжения войны, что пора положить конец резне и т.д. и т.п. Моральное сопротивление многих людей, понятно, было истощено за 3 года войны, и поэтому неудивительно, что они поддались соблазну мира и вместо того, чтобы воевать, стали бросать оружие. Керенский[3] (не еврей, но масон) находился в нерешительности, не зная, чему отдать предпочтение: собственным социалистическим принципам или национальным интересам. Его истерические выступления не могли успокоить массы, и в октябре 1917 г. съезд солдатских депутатов обратился ко всем армиям с призывом бросить оружие и перестать повиноваться приказам правительства.
История этого съезда весьма показательна. На нем предполагалось обсуждение социальных и политических вопросов, но большинство его делегатов временно отказалось обсуждать политические вопросы из-за напряженной обстановки на фронте. Это отнюдь не смутило рьяных большевиков: они собрали своих представителей, и еврей Абрахам (Крыленко), никем не уполномоченный, занял председательское место и стал объявлять декреты от имени всей русской армии, от имени всего русского народа. Попытка Керенского пресечь эту неслыханную наглость позорно провалилась: Петербургский гарнизон, деморализованный праздностью и деньгами, получаемыми из неизвестного источника (в городе говорили, что он от немцев, ибо еврей Фюрстенберг-Ганецкий, судя по всему, переводил большие суммы из Стокгольма для местного солдатского совета), и хорошо вооруженный, сверг последнее русское правительство в ноябре 1917 г. Примечательно, что на последних заседаниях Государственной Думы ни один русский не выступал против правительства, только евреи.
Таким путем большевики пришли к власти, и теперь никакая сила не сдерживала евреев. Они скинули свои маски и установили чисто еврейское «русское» правительство.
Ленин[4] – единственный нееврей среди народных комиссаров. Он, как говорят, русская витрина для еврейского дела. Кто же другие? Приведем их имена, чтобы никто больше не мог отрицать того факта, что установлено еврейское правление.
Комиссар по военным и иностранным делам – уже упоминавшийся Бронштейн (Троцкий), вдохновитель красного террора; комиссар по культуре – Луначарский; комиссар образования – Коллонтай; комиссар торговли – Бронский; комиссар юстиции – Штейнберг; глава ЧК – Моисей Урицкий. В его следственной тюрьме по известному адресу Гороховая, 2 без суда убиты тысячи невинных. Абрахам (Крыленко) – о нем говорилось выше, стал главнокомандующим всех армий. После того, как обнаружилось его участие в весьма скандальной истории, он был заменен евреем Посер-ном. Председателем Петербургского совета рабочих и солдатских депутатов является Апфельбаум (Зиновьев); аналогичного Московского совета – Смидович. Делегатами на мирных переговорах в Брест-Литовске были Бронштейн (Троцкий). Иоффе и Карахан – все евреи. Первым дипломатическим курьером в Лондоне (он, вероятно, привез своим братьям по крови хорошие новости!) был еврей Хольцман. Почти все представители советского правительства за рубежом – евреи. В Берне «русский» посол – Шкловский; в Христиании – Бейтлер; в Стокгольме – Боровский; Розенблюм (Каменев) отправлен в Вену, а небезызвестный Иоффе – в Берлин.
На переговорах, где уточнялись детали Брест-Литовского соглашения, «русская сторона» была представлена уже упомянутым Воровским, к которому прибавилось около двенадцати евреев и евреек, а также два-три латыша.
В дополнение назовем имена ведущих пропагандистов, пишущих для большевистских газет: Нахамкес (Стеклов), Лурье (Ларин) и Собельсон (Радек).
В свое время во имя гуманности они требовали свободы слова и отмены смертной казни. Но как только они пришли к власти, была установлена такая цензура, которой не знали даже в самые мрачные
