утверждение во всей силе дворянской грамоты, украинские дворяне снова повторяли, что на основании таких-то параграфов Статута, «малороссийское дворянство почти единственный для содержания своего на службе и государственные надобности доход имеет от винокурения и продажи вина», и поэтому просили уничтожить сделанное в прошедшем году распоряжение Сената, «чтобы горячего вина продажи не чинить русским людям на 150 верст от границ прикосновенных губерний», угрожая против дворян, что допускающих таковую будут судить, «яко корчемников и ослушников». Указом 1763 года велено было продажу вина по городам обратить в пользу магистратов; но в городах и около них находилось много помещичьих имений, и вот дворяне жалуются теперь, что городские думы, «имев препорученность взять в свое распоряжение винную продажу, в пользу городов предоставленную, заключенными с откупщиками контрактами, без изъятия помещиков и им принадлежащих имений, отъемлют всю свободу и вольность живущим в оных пользоваться в полной мере собственностью своею». То же заискиванье в пользу своей шляхетской вольности повторилось, как мы увидим, в 1863 году при уничтожении откупов.
В Белоруссии указами 1772 и 1782 годов сидка вина, а также производство пива и мёда предоставлены одним помещикам. Все корчмы, принадлежащие дворянам, оставлены на тех местах, где они находились; новые же корчмы позволено заводить с разрешения губернаторов, «наблюдая при этом, чтоб оне были при больших дорогах и при церквах». В городах введены откупа, и откупная система была распределена так, чтобы с каждой головы, внесённой в поголовный список, казна получала не менее 1 рубля 50 копеек, и затем уже магистраты назначали сами, за сколько и как дозволить продажу. Указом 1783 года право продажи вина в селениях казённых предоставлено казне, а в частных — помещикам. Во всей юго-западной Руси за польско-русскими помещиками утверждено право пропинации, продолжавшееся до наших дней и уничтоженное волею царствующего государя.[181]
Бывшая Слободская губерния пользовалась свободою винокурения до 1805 года. В 1805 году в Киеве винные сборы отданы на откуп, а на следующий год откуп распространён был и на соседние губернии. Манифестом 1810 года подтверждаются все помещичьи привилегии на свободное винокурение, и юго- западные губернии поэтому получают название привилегированных (Черниговская, Полтавская, Харьковская, Ковенская, Гродненская, Виленская, Минская, Могилёвская, Витебская, Волынская, Подольская, Киевская, Екатеринославская, Таврическая, Херсонская и Бессарабская область). В городах и сёлах заведены откупа. Одна, относящаяся к этому времени, записка говорит, что тюрьмы городов пограничных с Финляндией, с Остзейскими и от Польши возвращёнными губерниями, переполнены были корчемниками: «Их дерзость доходила до того, что они сотнями с огнестрельным и холодным оружием вступали в драку не только с откупщиками, но и с воинскими командами». Наконец в 1815 году все черкасы оставлены во владении тех помещиков, за кем они были записаны по ревизии 1782 года. В Украине появилось крепацтво, то есть крепостное право, тем более страшное, что рядом с рабовладельцами из поляков были и жиды и иезуиты… В одной Гродненской губернии 46 жидов имели в своём владении 19 438 душ обоего пола, называвшихся теперь крестьянами. Иезуиты владели в Белоруссии имениями с населением в 13 500 душ.
Польско-русские помещики пустились в откупа, настроили себе винокурен: народ в пользу помещика пропивал всё, что имел, а помещики пропивали всё, что получали от народа. Ещё Маркович (1696–1770) в своих записках аккуратно отмечал все подробности этого разгула, охватившего всю юго-западную Русь, отмечал ежедневно: «подпiяхомъ, гораздо подпiяхомъ, зѣло подпiяхомъ, праздновали съ шумомъ пьянственнымъ, лики со тимпаномъ были — насилу ушолъ, разъ охотившись — подпiяхомъ, подпiяхомъ до утра, подпiяхомъ съ дамами, подпили больше прежняго, куликали, были подпили, куликовали, подпiяхомъ отчасти, водковали зѣло, подпiяхомъ жестоко зѣло» и прочее, и прочее. Так текла помещичья жизнь с конца XVII века и до наших дней. Чужбинский рассказывал следующее о жизни полтавских помещиков в 40-х годах текущего столетия: они составили общество пьянства, под названием общество мочемордия. Члены, смотря по степени заслуг в пьянстве, носили титулы мочемордия, высокомочемордия, пьянейшества и высокопьянейшества. Наградами были у них: сиволдай в петлицу, бокал на шею и большой штоф через плечо. Все горячие напитки считались достойными питья, но существовало условие, что чистый мочеморда для поддержания чести общества никак не должен употреблять простой водки, а непременно хоть какую-нибудь настойку. Старшиной в одно время был В. А. З-ий, носивший титул высокопьянейшества и имевший большой штоф через плечо.[182] Из сведений, объявленных Правительствующим сенатом на откупных торгах 1858 года, видно, что во всех привилегированных губерниях в 1852 году оплачено акцизом вина 18 376 876 вёдер, спирту 453 279 вёдер, доходу получалось ежегодно от акцизного откупа 10 271 674 рублей, от чарочного — 5 363 326 рублей, всего — 15 635 000 рублей.
Как бы то ни было, а Украина отстояла свою стародавнюю корчму (в Гетманщине — шинок, за Днепром — корчма), а между тем на северо-востоке кабаки распространялись всё дальше и дальше.
Глава XX
Распространение кабаков в XVIII веке
Откупная система
Московскому государству, лишённому народной опоры, идти было некуда, и оно расшатывалось, как выражаются современные памятники. Это заметил ещё Иван Грозный. Уничтожив вольные общины Новгорода и Пскова, он думает восстановить падшие давно общины великорусские, велит в городах и волостях определить старост, сотских, пятидесятских и десятских, и полагает «заповедь страшного и грозного запрещения, чтоб им, выборным, судить разбой, воровство и всякие дела, а бояр и вельмож и всех воинов устроивает кормлением и уроками праведными». Но ни земские учреждения Ивана Грозного, ни даже его позволение откупаться от властей не подняло упавший дух русской земли. Дела шли хуже и хуже. Начало царствования Петра (1702–19) также ознаменовано было обращением к выборному началу, в первый раз в 1699 году в поручении всего земского управления земским бурмистрам, и потом — в определении дворян в приказные избы по выборам для решения всяких дел вместе с воеводой. Народ между тем продолжал нести жестокое крепостное право, завещанное Московским царством. Пётр в 1722 году укорял мелкое шляхетство, что оно продаёт людей «врознь, как скотов». Народ обращён был в скотов ещё в Москве. Описывая московскую жизнь, московские люди замечали между прочим и ругательство над народом: «Всякъ лѣнится учиться, вси щапятъ торгованiя, вси бѣгаютъ рукодѣлiя, вси поношаютъ земледѣлателям». Эти поносители учили прямо, что «рѣчь народная безчеститъ рѣчь книжную». Древнеславянский муж получает в Москве бранное имя мужика, которое переходит в это время и в Малороссию, и брань Подлинный ты мужик, повторяясь чаще и чаще, сокращается в новое, модное в XVIII веке слово подлый, прилагаемое ко всему народному: народ — подлые люди, речь народа — подлая речь. «Пьянство, — писал Болтин, — вовсе истребишася въ обществѣ людей благородныхъ, а подлые люди и понынѣ пьяныхъ напитков употребляютъ».[183] Имя человек, высокое по понятию народа (малороссийское чоловiк — домохозяин), спускается до названия холопа, лакея: общественное название лакеев — человек, люди. Вообще слово люди, служившее некогда названием всего народа, получило с этого времени какое-то злое значение: «Люд! Экой люд!»
Общество, отвернувшееся от народа и покинутое им, разделяется на несколько групп. Одна, скинув с себя татарские ферязи и кафтаны, сначала ополячивается (шляхетство), потом французится; другая — измышляет себе новую антихристову веру, говорит, что
