покинули островок, двигаясь почти в том же порядке, что накануне. Мелибоэ ехал в основной части отряда; он только снял с пики флажок. Ветер нес редкие снежинки — идти было заметно теплей, чем стоять.
Они шли уже около часа, когда остроглазый Эйрар приметил слева на холме нечто, двигавшееся против ветра. Навряд ли там скрывались враги. Эйрар велел людям остановиться и отправил на разведку сразу четверых: там, за тростниками, могли оказаться свои или какое-нибудь животное, годное на обед. Рыбаки стали было ворчать — им не терпелось скорее покинуть гиблое место, — но вскоре разведчики возвратились, и радости не было предела: парни привели с собой Долговязого Эрба с маленьким отрядом, так что всех вместе их собралось уже двадцать два.
Некрасивое лицо Эрба жалобно сморщилось при виде Эйрара. Эрб стиснул руку юноши своими двумя, на глазах показались слезы:
— Это я виноват, что мы побежали вчера… — сказал он. — Раньше за вольными рыбаками такого не водилось… Будет справедливо, если ты заставишь меня носить свой лук… или еще как-нибудь прислуживать…
— Нет, — ответил Эйрар. — Мы все бежали и все одинаково виноваты. Их действительно было слишком много, да и полководцы их побольше думали перед сражением, чем наш трехпалый коронованный ублюдок, спрятавшийся за спинами своих Бритоголовых! А что касается стрельбы из луков, я подумал… — на самом деле ни о чем таком он не думал, эта мысль только что его осенила, — в конце концов, этому тоже надо учиться годы и годы. Так что отныне, пока я вождь, вы, вольные рыбаки, будете копьеносцами. Хотя сам я копья не больно-то жалую…
Это снискало ему общие похвалы: поистине, за столь великодушным и мудрым предводителем рыбаки готовы были идти на край света и обратно. Эрб обменялся рукопожатием с Мелибоэ; тот и другой проделали это без особого удовольствия, не как друзья, скорее как два настороженно принюхивающихся пса. Эрб одобрил распоряжение Эйрара держать впереди разведчика, лишь добавил, что, если их будет трое- четверо, нет нужды в дополнительном прикрытии. Эйрар согласился с ним и сделал, как он посоветовал.
Снег пошел гуще, началась поземка. К счастью, оттепель изрядно промочила болото, в топких местах снежинки падали в темную воду, зато туда, где намечались сугробы, можно было смело ступать. Оставалось лишь не заблудиться… а кроме того, донимал холод. Эйрар шел неподалеку от Мелибоэ, прикрываясь от ветра плащом, и чувствовал себя очень несчастным. Привычные рыбаки знай шутили: «Эй, на носу, снасти обледеневают!..»; «Юнга, живенько, подогрей-ка вина, да смотри, специи не забудь!..»
Эйрара все еще удивляло, насколько охотно они пошли за ним в неизвестность. Он поделился своим удивлением с Эрбом, и Эрб ответил:
— Никаких чудес… просто старый Рудр знал, кого отобрать на войну. Он отправил с тобой в Салмонессу большей частью одиноких ребят, которых особо ничто дома не держит… вот разве кроме меня. Мне-то пришлось пойти с ними за старшего… хотя там у меня осталась сестренка… трудно ей будет, бедняжке, без мужика в доме…
Эйрар тотчас вспомнил старую грымзу, явившуюся к нему за средством от крыс — и не расхохотался лишь потому, что Эрб отвернулся и, чуть не плача, шумно высморкался в два пальца.
Между тем земля под ногами сделалась тверже. Камыши сменились кустарником, начали попадаться низенькие можжевельнички и тисы, облепленные снегом. Эйрар подозвал ушедших вперед разведчиков, советуясь, как быть дальше. Иные предлагали устроить привал и переждать усиливавшуюся метель.
— Как только прояснится, — возразил Эрб, — верховые валькингов прочешут округу, ища беглецов и добычу. Надо идти!
И маленький отряд, тесно сбившись, двинулся дальше. Но миновал полдень, похожий больше на сумерки, и стало ясно, что особенно далеко они нынче не уйдут. Многие, в том числе Сварлог, уже спотыкались и стучали зубами от холода.
В это время передовые наткнулись на тропу, по которой местные жители, видно, гоняли коров. Эйрар решил проследить, куда она приведет, хотя при этом они и отклонялись несколько к югу от избранного направления — или того, что они считали нужным направлением. Тропа беспорядочно извивалась по отлогому склону, но решение Эйрара вскоре принесло плоды: в несущемся снегу замаячил сперва хлев, а затем, чуть дальше и ниже — крестьянский дом, под стенами которого намело уже изрядные сугробы.
Некоторое время на стук в дверь никто не отзывался, но стоило Эрбу громко сказать:
— Там, внутри, верно, никого нет — высадим-ка ее, ребята! — дверь распахнулась, точно по волшебству. На пороге появился крепкий, широкоплечий крестьянин. Крючконосый и мрачный на вид, он был не слишком высок для дейлкарла. Крестьянин помрачнел еще больше при виде двух десятков вооруженных людей. Он назвался Бритгальтом и не особенно охотно пригласил их войти. Перешагивая порог, Эйрар чуть слышно пропел:
— Горе, и слезы, и стенанья повсюду… — однако ответа не последовало.
В доме оказалась всего одна комната, в которую они все и набились. Двое сыновей стояли подле хозяина, такие же кислолицые, как и он сам. Женщин не было видно.
Эйрар подтолкнул Сварлога поближе к огню и стал греть воду, чтобы напоить парня горячим. Мелибоэ сбросил свои латы кучей на пол и уселся рядом со Сварлогом, невнятно бормоча и натянув на голову угол плаща. Зачем-то сунул палец в золу…
Эрб и Эйрар тем временем уговаривали Бритгальта продать им свинью за горсть серебряных айнов, собранных по карманам. Бритгальт взял серебро, и Висто с Сивальдом и одним из его сыновей отправились в хлев. Остальные молча грелись у очага, радуясь долгожданному теплу и крову над головой.
Свинина уже варилась — вкусный запах из котла смешивался с испарениями промокших одежд, — когда Висто вдруг спохватился:
— А где же тот малый, что ходил с нами в хлев?..
— Он вернулся с тобой, когда ты понес окорок, — сказал Сивальд, но Висто покачал головой:
— Нет, он пошел назад в хлев. Слушайте, а вдруг он заблудился в снегу?
Молодой рыбак готов был броситься на поиски, а на угрюмом лице Бритгальта появилось что-то вроде улыбки, но в это время Мелибоэ поднял голову:
— Он отправился навстречу конному разъезду валькингов — предупредить, что вы здесь.
Хозяин дома потянулся к ножнам на поясе, но Долговязый Эрб перехватил его руку и локтем сдавил предателю горло. Раздался крик, началась свалка: второй сын Бритгальта сцапал было охотничье копье, но на него налетело сразу несколько человек — все вместе покатились по полу, сокрушая утварь.
Голос волшебника перекрыл шум.
— Оставьте! — проговорил он, повелительно подняв руку. — Садитесь и ешьте спокойно. Думаете, зря вы возите с собой мага? Я-то ведь сразу понял, что это «союзники»… Когда хозяйский сын проходил мимо меня, я напутствовал его крупицей золы и коротеньким заклинанием, известным, кстати, даже вашему молодому вождю… Он собьется с дороги. Пожалуй, к весне отыщется его тело… или кости, если волки почуют.
Бритгальт страшно выпучил глаза при этих словах. Брызжа слюной, он выкрикивал проклятия и бился так, что Эрбу, державшему его, понадобилась подмога.
— Мясо почти готово! — сказал Эрб. — А в качестве приправы — прежде, чем есть, вздернем-ка этих двоих вероломных на балке в хлеву!
Эйрар, чье сердце по молодости лет не успело еще очерстветь, хотел было вступиться, но одобрительный рев, раздавшийся со всех сторон, вынудил его промолчать. Когда яростно отбивающихся отца и сына выволокли наружу, Мелибоэ сказал ему:
— Мне приходилось видеть таких, что боялись раздавить даже жучка… Большей частью они со временем обращались к Храму и жили тем, что морочили головы набожным старушкам».
Той ночью Эйрар вновь долго лежал без сна меж громко храпевшими воинами. И вспоминал Гитону, гадая, можно ли на самом деле умереть от разбитого сердца. Еще он думал о старом Рудре и о том, как обошлись с его народом безжалостные каратели Бриеллы…
15. ХЕСТИНГА. НАСТАЕТ НОВЫЙ ДЕНЬ
Звезды одна за другой загорались в небесах, но луна еще не взошла, когда Эйрар вышел из дому взглянуть на догоравший закат. В тот день они выжигали траву в поле, стоявшем под паром, чтобы легче было пахать. Дым еще плавал в безветренном воздухе по низинам, его запах примешивался к аромату
