Аркадия

Ханна отдает ей газету; улыбается Гасу.

Валентайн. Смотри, какая огласка! Как они только разнюхали?

Ханна. Не будь наивным. (Хлое.) Эту газетку твой папа просил вернуть.

Хлоя. Ладно, ладно.

Ханна. Вот идиот.

Хлоя. Ты просто завидуешь. По-моему, он великолепен. (Встает, направляется к выходу. Обращается к Гасу.) Клевый костюмчик. Только не с кроссовками. Пойдем, одолжу тебе пару туфель без каблука. По стилю как раз подойдут.

Ханна. Привет, Гас. Вы все так романтично нарядились.

Гас идет за Хлоей. Неуверенно улыбается Ханне.

Хлоя (напористо). Ну, ты идешь?

Она придерживает дверь для Гаса и выходит следом за ним.

Но шлейф ее неодобрения остается в комнате.

Ханна. Главное — уметь вовремя начихать на мнение молодежи. (Снова обращается к газетам.)

Валентайн (с тревогой). Надеюсь, она не влюбилась в Бернарда?

Ханна. За Хлою не беспокойся. Уже не маленькая, имеет право и ножки раздвинуть. Ага, 'Байрон дрался на дуэли, оказавшейся роковой, утверждает ученый'. (Повторяет скептически.) 'Утверждает ученый'.

Валентайн. Возможно, все это — чистая правда.

Ханна. Чистая? А как ты поставишь пробу? Пусть будет хотя бы не грязная ложь.

Валентайн (довольно). Все как у нас в науке.

Ханна. Если Бернард ухитрится пускать пыль в глаза до самой смерти — его счастье.

Валентайн. Ну точь-в-точь как в науке. Только страх перед судом потомков…

Ханна. Не думаю, что это так затянется.

Валентайн. …А потом загробная жизнь. И кому-то она принесет немало разочарований. 'А, Бернард Солоуэй! Познакомьтесь с лордом Байроном'. Рай небесный!

Ханна. Валентайн, неужели ты веришь в загробную жизнь?

Валентайн. Похоже, тебе наконец удастся меня огорчить.

Ханна. Огорчить? Чем же?

Валентайн. Спором о науке и религии.

Ханна. А я не спорю… Кто, что, с кем… Скукотища.

Валентайн. Ханна! Невеста. Сжалься. Давай заключим пробный брак! А утром его расторгнем.

Ханна (развеселившись). Таких предложений мне еще никто не делал.

Валентайн (с интересом). А других — много было?

Ханна. Все тебе расскажи…

Валентайн. А что в этом плохого? Твоя сдержанность — на самом деле зажатость. Она — от привычки, причем дурной. Нервы ни к черту.

Ханна. Мне выйти?

Валентайн. Кто ничего не дает, ничего и не получает.

Ханна. Я ни о чем не прошу.

Валентайн. Останься.

Валентайн возвращается к работе. Ханна устраивается на «своем» конце стола; перед ней небольшие, карманного формата тетради — 'садовые книги' леди Крум.

Ханна. Ты чем занимаешься? Вэл?!

Валентайн. Множеством точек на комплексной плоскости, полученных в результате…

Ханна. Это дичь?

Валентайн. Дичь. Черт бы ее побрал.

Ханна. Не бросай эту работу. Не сдавайся.

Валентайн. Почему? Разве ты не согласна с Бернардом?

Ханна. А, ты об этом… На самом деле тривиально и незначительно все: твоя дичь, мой отшельник, Байрон, который так занимает Бернарда. Цель, в сущности, ничто. И возвышает нас не цель, а сама жажда познания. Иначе мы покинем сей мир так же тихо, как пришли. Поэтому я и говорю, что в загробную жизнь ты верить не смеешь. Верь во что хочешь: в Бога, в отделение души от тела, в высший дух, в ангелов, если угодно, — но только не в эту великую сходку, на которой все наконец встретятся и все обсудят. Если ответы в конце книги, я еще подожду. И то это ужасно нудно. Уж лучше бороться — хотя поражение неотвратимо и необратимо. (Смотрит из-за плеча Валентайна на экран компьютера.) Ого!.. Красиво!

Валентайн. Закат семейства Каверли.

Ханна. Закат Каверли? Господи, Валентайн!

Валентайн. Дай-ка пальчик. (Несколько раз нажимает ее пальцем на клавишу.) Видишь? Островки совершенного порядка в океане праха. Формы, возникающие из ничего. Снова и снова. Каждая картинка — увеличенный фрагмент предыдущей. И так далее. До бесконечности. Здорово, правда?

Ханна. Это что-то важное? Это серьезно?

Валентайн. Интересно. Можно публиковать.

Ханна. Поздравляю!

Валентайн. Не меня. Томасину. Я просто прогнал ее уравнения через компьютер — в миллион, в несколько миллионов раз дальше, чем успела она со своим карандашиком. (Достает из старой папки тетрадку Томасины и передает Ханне.)

Слышатся звуки рояля.

Спасибо, можешь забрать.

Ханна. И все-таки — что это означает?