рейтинговый, но… Ко мне это отношения не имеет. Идея, Артур, моя, и я ее не отдам под разлитие сиропа… – неожиданно жестко произнес Илья.
Артур посмотрел на него затравленным взглядом.
– Ты прав, брателло. Это совсем другая история…
Артур тяжело поднялся.
– Пойду посплю, может, прояснится в голове.
– Если что, я на связи.
– Ладно, пообедаем вместе.
Артур ушел, постаревший и словно бы раздавленный.
Илья с болью смотрел ему вслед. Что же это за любовь, которая навалилась таким тяжким грузом, и к чему она может привести? Ладно, в конце концов, Артур уже большой мальчик, пусть сам разбирается в своих чувствах, а мне эта история ох как не нравится. Но возродившаяся радость жизни была сейчас сильнее всех остальных чувств, и он в который уж раз с благодарностью вспомнил о Люське. Надо купить ей подарок, непременно! Здесь масса ювелирных магазинов, и он слышал, что существует местный камень – оливин. Куплю ей сережки или колечко, пусть радуется. И он решил не откладывать покупку. В третьем по счету ювелирном магазинчике ему показали наконец этот удивительно красивый и совсем недорогой камень, поразивший его разнообразием оттенков – от темной зелени до совсем светлой, напоминающей сосны на склоне горы, где картинно возлежал Вячеслав. А ведь он что-то говорил о Нине, нет, к черту Нину! Люське должны пойти вот эти серьги, тут камни совсем в цвет ее глаз. «Она тебя любит», – сказал Артур. И вдруг ему безумно захотелось, чтобы Люська действительно любила его. Павлик, его кузен, был плохим мужем, он скучный тип… И я не уверен, что он любит ее так, как она заслуживает… И от нее так хорошо пахнет, она всегда душится одними и теми же духами, свежими, прохладными, а сама она теплая, нежная… Стоп, Илюха, тебя явно потянуло не в ту сторону… Зараза тут какая-то, что ли, в воздухе? Люська – жена двоюродного брата, и, каким бы занудой он ни был, это табу! Но сережки подарить можно… Она обрадуется. И ерунда, ничего она меня не любит… То есть любит, конечно, любит, но просто как друга, родственника… А Милке показалось, бабы, они вообще склонны преувеличивать в таких делах. Но спасением я обязан ей, Люське, и Нине, кстати, тоже. Он вышел из магазина с трогательной крохотной коробочкой, украшенной бумажным бантиком, и на него пахнуло запахом хорошего крепкого кофе. В отеле кофе за завтраком был неважный. Он зашел в кафе и заказал себе двойной эспрессо. И вдруг заметил Лялю. Ага, значит, где-то неподалеку должна быть и Нина. Он огляделся, но ее не увидел. Девочка мялась у стойки, где продавали огромные вафельные рожки с мороженым. И, похоже, денег ей не хватало.
– Ляля! – окликнул он ее.
Девочка вздрогнула и рассыпала мелочь. Села на корточки и принялась собирать монетки, глотая слезы.
Он подбежал к ней.
– Ляля, прости, что напугал тебя. Тебе не хватает на мороженое?
– Да.
– Не страшно, я тебя угощу!
– А мне не разрешают разговаривать с незнакомыми мужчинами.
– А я знакомый мужчина. Ты ж меня помнишь, правда?
– Помню. Вы к Нинке клеились. А за мороженое спасибо. Я хочу шоколадное.
– Садись, не на ходу же есть, – предложил Илья.
– Это вы к Нинке подкатываетесь? – лизнув мороженое, лукаво спросила девочка.
– Да нет, Нина тут ни при чем, просто мне одному скучно тут сидеть.
– А почему ж вы один? Вы интересный.
– Ты находишь? – улыбнулся Илья.
– Да. И еще я слыхала, как Нинка маме говорила: «Он интересный, но без огонька».
– Вот как? – усмехнулся Илья.
– Ага! Нинка всех своих мужиков обсуждает.
– Да бог с ней, с Ниной. Расскажи лучше про себя.
– А вам зачем?
– Интересно.
– Что вам интересно?
– Ты постоянно тут живешь?
– Ага!
– И учишься здесь?
– Да, я в школу хожу.
– А с кем ты живешь?
– С мамой и с Нинкой. А папа приезжает иногда.
– А Нина тебе кто?
– Нинка? Она моя тетка, папина младшая сестра… Мама… У нее слабое здоровье, ей здешний климат помогает, папа купил тут дом, и отправил сперва нас с мамой сюда, а потом Нинку привез, когда ее выпустили.
– Выпустили?
– Ага, она в тюрьме сидела.
– Господи, за что?
– Она одну тетку избила, из ревности. Папа сказал, что не будет ее спасать, пусть ответит за свое хулиганство, но бабушка так его умоляла, он тогда денег следователю дал, ее и освободили. Той тетке тоже пришлось денег дать… И бабушка сказала, что лучше ее из города увезти на время, чтобы все успокоились. А Нинка сперва была рада, а потом ей надоело, она обратно рвется, а папа не разрешает… говорит, не нужна ему такая головная боль. Но она и тут чудит будь здоров. Мама ее жалеет, от папы скрывает ее делишки…
– А ты почему первому встречному все это рассказываешь? Это ж твоя родная тетка, она тебя любит.
– Ага, любит, как же. Как дядьку какого-нибудь приметит, сразу притворяется гувернанткой, придумала себе сказочку и ловит мужиков на жалость…
Тон у девочки был мало что неприятный, почти непереносимый, Илья сам себя стыдился, но он почитал своим долгом все выяснить и предостеречь Артура. И ведь я был прав, когда утром не поверил в эту историю сиротки. Скорее всего, она просто сумасшедшая…
– Ляля, а тебе разрешают одной гулять?
– Ну не очень, но Нинка сегодня всю ночь шаталась, теперь отсыпается. А мама к врачу в Санта-Крус поехала. Так что я гуляю. Спасибо, мороженое вкусное было. Только если вы Нинку встретите, не говорите ей, что я с вами в кафе ходила. Ладно?
– Ладно, не скажу. Может, ты еще мороженого хочешь?
Ляля задумалась.
– А вам, что ли, денег не жалко на чужого ребенка?
– Не жалко, – рассмеялся он.
– Тогда можно… А знаете, лучше горячего шоколада со сливками.
– Годится! Ты по-испански, наверное, говоришь?
– Спрашиваете!
– Тогда сама и закажи! А мне еще кофе и нам обоим яблочный пирог, согласна?
– Ага! Спасибо!
– А ты потом обедать-то сможешь?
– Не-а, у меня сегодня разгрузочный день.
– Что? – Илье показалось, что он ослышался.
– Мама с Нинкой за мою фигуру боятся и устраивают мне разгрузочные дни.
– Да, сегодня ты классно разгрузилась, – подмигнул он девочке. Когда она не рассказывала о Нинке, Ляля была вполне приемлемым ребенком.
Они оба с наслаждением уписывали яблочный пирог и болтали о чем-то постороннем. Ляля была даже
