К Богу, Творцу Бытия:
Отче, вовек да будут едины
Воля Твоя и моя!
Взгляд поблекшего, поседевшего Гавриила, все еще статного и величественного старца, выразил укоризну Иуде, запыхавшемуся от быстрого подъема в пещеру на вершине холма. Тот и сам понимал недостойность своего поведения. Не пристало зрелому мужу, приближающемуся к черте, за которой маячит старость, скакать горным козлом по крутым тропинкам. Такое подобает лишь караульному, узревшему на подходе вражеское войско. А Иуда бар Иезекия – военный предводитель Ревностных, признанный мудрец- хахам. Бурные порывы не к лицу тому, кто уже семь лет несет служение Адонаи, кто почитает Закон и каноны «ганна'им».
Быстрым взглядом Иуда окинул свое одеяние – приличествует ли оно мужу его возраста и ранга – и остался доволен собой. Хотя иные Ревностные ропщут, будто их вожак предпочитает греческую одежду отечественной...
Он на самом деле любил носить хитон куда больше, чем милоть, не говоря уж о простонародном вретище, потому что так удобнее для воина и путешественника.
Его хитоны изготовлены из шерсти или льна (Избранные считают себя вправе носить ткани, дозволенные среди иудеев лишь лицам священного звания). Это нижняя одежда – кусок ткани, сложенный по вертикали вдоль левого бока туловища и скрепленный на плечах двумя пряжками – фибулами. Иногда хитон сшивают по боку, иногда оставляют с одной стороны открытым, иногда он доходит до середины бедра, чаще – до коленей, иногда имеет рукава, иногда – нет. По талии завязывается пояс, образуя напуск.
В жару Иуда обычно обходился одним хитоном, не смущаясь тем, что это делает его похожим на раба или ремесленника. В прохладные дни Гавлонит оборачивался еще и в гиматий – прямоугольный кусок шерстяной ткани со сторонами восемь на четыре локтя.
Драпируют гиматий вокруг фигуры по-разному. Вождь Ревностных предпочитал следующий способ. Один конец ткани, слегка заложенный в складки, спускался с левого плеча на грудь. Оставшуюся часть располагали на спине и пропускали под правую руку, оставляя ее свободной; затем, уложив ткань красивыми складками, перебрасывали через левое плечо на спину. Дабы одеяние не соскальзывало, сзади зашивался груз – кусочки свинца.
Если бывало холодно или предстояла торжественная церемония, Сын Божий надевал сверху еще и пурпурную, приличествующую его сану хламиду – прямоугольный кусок плотной шерстяной материи, который набрасывался на плечи и скреплялся фибулой на одном плече или на груди.
Обувь греков, как и евреев, повторяет форму ступни. Сандалии изготовлялись на пробковой или веревочной подошве с ремешками, переплетенными на икрах. Сандалии Иуды были украшены цветной или золоченой кожей, металлическими бляшками. Жемчугом их вождь Ревностных не расшивал – не хотел уподобляться в роскоши языческим властителям.
Головными греческими уборами, особенно круглыми фетровыми шляпами с полями и низкой тульей (эллины в непогоду, жару или в путешествиях носят их на голове, а в остальное время – на ремешке, заброшенными на спину), иудеи брезгуют, предпочитая восточные тюрбаны или платки, обвязанные веревочкой. В этом отношении Иуда следовал примеру соотечественников.
– Только важная весть способна заставить тебя, отец, дать мне приказ бросить воинов и срочно прибыть сюда! Вот почему я спешил, как мог, даже запыхался.
– Правда в словах твоих, сын мой. Прибыл гонец от наших братьев из Иудеи – Избранных Израиля Последних Дней. Его зовут Иешуа бар Ионафан. Он – доверенное лицо архангела Михаила!
Со скамьи у стены пещеры поднялся и поклонился среднего роста широкоплечий, воинственного вида юнец лет четырнадцати с длинными черными волосами. Смахивал он на бычка – крепко сбитый, с короткими руками, ногами, шеей, цилиндрическим туловом, упрямо наклоненной вперед головой. Юнец не шагал – рвался вперед. Казалось, он вот-вот взроет землю стопами. Легко представить, как в бою эти кроткие выпуклые глаза становятся бешеными, ясные серые зрачки наливаются кровью, а и без того объемистые мышцы вздуваются до невероятных размеров...
Истинный «ганна'им», «красный в лице» ради славы Господней!
Даже сейчас, в мирной обстановке, на лице его шла битва. Сражались сразу три противоборствующих чувства: желание побыстрее выложить обуревавшие его радостные новости, стремление оказать почет старшим по рангу – не простым Избранным, Сынам Божьим, и намерение выглядеть степенно, достойно и грозно, как и подобает истинному ангелу-посланнику, доносящему волю Небес.
Укороченный до середины бедра хитон экзомий с короткими рукавами, который носит молодежь, и накинутый сверху саккос из-за пота и грязи казались одного цвета – серого, хотя первое одеяние должно было походить на только что выпавший, а второе – на потемневший от солнечных лучей и готовый вот-вот растаять снег. Видать, подобно ессенам, Иешуа был явно склонен к белым одеждам. Наряд юноши дополняли самые распространенные в Средиземноморье сандалии и подиматы: деревянная подошва, прикрепленная к ноге несколькими кожаными ремешками. Голова оставалась непокрытой.
– Мир тебе, Иуда бар Иезекия!
– И тебе шолом, Иешуа сын Ионафана!
Так впервые встретились Иуда и Иисус – будущие обладатели ставших знаменитыми прозвищ Искариот и Варавва.
– Излагай свои вести, посланник!
– Ирод умер, в Иерусалиме мятеж! – радостно выпалил юнец.
Архангел согнул голову, полузакрыл глаза, принялся бить мелкие и быстрые поклоны вперед, при этом говоря речитативом:
– «Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал Господа, и к Богу моему воззвал, и Он услышал голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его...» (2 Цар. 22:6—7).
Гавриил замолк, перестал кланяться и кивнул Иуде. Тот сразу вспомнил детские годы, проведенные в изучении Писаний, и любимую игру отчима и пасынка. Учитель начинал цитировать какой-либо отрывок Книги Книг и прерывался на середине, предлагая ученику его закончить.
