в следующем: если бы в течение последних двадцати двух лет его Компания принуждена была расширить свою телефонную сеть так, чтобы, не применяя моего изобретения, обеспечить ту же телефонную связь, которая существует сегодня, она должна была бы израсходовать по крайней мере на сто миллионов долларов больше, чем она фактически израсходовала.
Говоря об этом, я хочу обратить внимание на один факт, который часто не учитывается публикой. Я спрашиваю, где те сто миллионов долларов, которые были сохранены благодаря изобретению? Я знаю, что даже микроскопическая часть их не пошла в карман изобретателя. Я также высчитал с большой аккуратностью, что те сто миллионов долларов не стали прибылью и Телефонной компании. Они оказались в карманах американского населения. Благодаря изобретению пользование телефоном стало значительно дешевле, чем это было бы без изобретения. Каждое хорошее изобретение обогащает население несравненно больше, чем изобретателя или корпорацию, применяющую изобретение. Национальный Институт Общественных Наук назвал меня благодетелем населения США, когда он присудил мне золотую медаль величиной почти в полную луну. Но этот подарок был бы для меня еще приятнее, если бы Институт одновременно присудил другую золотую медаль Американской телеграфной и телефонной компании.
Около пятнадцати лет назад, когда Ф.П.Фиш, известный поверенный в патентных делах, был президентом Американской телефонной и телеграфной компании, я спросил его во время разговора, не хотел ли бы он продать мне назад мое изобретение.
— Да, – ответил он, – но с тем условием, что вы согласитесь купить вместе с ним всю телефонную Компанию. Всё наше предприятие было приспособлено к изобретению и одно не отделимо от другого. Изобретение позволило нам обнаружить в нашей трансмиссионной системе многие дефекты, и если бы изобретение не дало нам ничего кроме этого, оно бы и тогда стоило, по крайней мере, в десять раз больше того, что мы вам заплатили. Оно является замечательнейшим дефектоскопом, какой мы когда-либо имели, и в котором мы нуждаемся.
Прогрессивная индустриальная организация ценит всякое важное изобретение, ибо оно толкает к дальнейшим исследованиям, а это дает жизненную энергию каждой индустрии. Двадцать пять лет назад Американская телефонная и телеграфная компания имела небольшую лабораторию в Бостоне, где производились все ее научные исследования. Но вскоре такие изобретения, как мои, вошли в мирные и сонные уголки этой крошечной лаборатории и встряхнули инженеров и совет директоров. Я счастлив, когда я думаю о том, что и мои изобретения, по силе возможности, внесли что-то в это здоровое оживление. Каков же был результат? Сегодня Американская телефонная и телеграфная компания и ее филиал – Западная Электрическая Компания – имеют около трех тысяч сотрудников и расходуют девять миллионов долларов ежегодно на исследовательскую работу, направленную для дальнейшего развития предприятия. Научно-исследовательская работа в наших университетах выглядит очень скромно в сравнении с операциями такого типа. Молодые люди с высшей академической подготовкой и замечательным талантом заняты день и ночь, разыскивая скрытые сокровища в науке и телефонной технике, и их открытия – я в этом уверен – являются лучшим капиталовложением этой большой индустриальной организации. Их усовершенствование многих деталей моего изобретения было замечательным и говорит об их превосходной научно-исследовательской работе. Промышленному прогрессу способствует не столько случайный изобретатель, кто вынашивает такое большое изобретение как телефон, сколько совместные усилия хорошо организованной и либерально субсидируемой исследовательской лаборатории. Наблюдая эти факты, я полностью убеждаюсь, что при государственной собственности могли бы быть очень немногие усовершенствования в телефонной технике. Это объясняет, почему телефон стоит практически на мертвой точке в большинстве европейских стран. И тот небольшой прогресс, который он имеет в Европе, обязан американским исследованиям в вышеупомянутых лабораториях.
Такие предприятия как Дженерал-Электрик-Компани, Вестингауз-Компани, Истман-Кодак-Компани и многие другие индустриальные корпорации Америки поддерживают научные исследования и усовершенствование лабораторий. В этих лабораториях ученые работают над применением накопленных богатств науки и зависящей от них техники, как об этом хорошо сказал в свое время Гельмгольц. Всё это напоминает мне то, что я видел в значительно меньшем размере в Германии около сорока лет тому назад, когда я был студентом. Мы взяли хороший пример с Германии, но сегодня мы ее перегнали и наше продвижение идет так ускоренно, что европейцы остаются позади нас. Научно-исследовательский дух вошел в наши университеты и оттуда распространился в наши промышленные организации. Индустриальные лаборатории ждут от университетов всё больше и больше высококвалифицированных научных специалистов. Запрос превышает наличие научных сил и вследствие того, что промышленные предприятия могут платить более высокое жалованье, чем университеты, становится трудно привлечь талантливых и многообещающих молодых ученых к академической карьере преподавателя. Качество преподавателей в университете временно пока ухудшается, но качество индустриальных научно-исследовательских работников продолжает расти. В общем, однако, страна наша идет вперед. Окончившие университеты насаждают в промышленности университетский научный идеализм. Руководители передовых индустриальных предприятий уже признают, что культивирование научного идеализма является залогом успеха нашей американской индустрии. Прислушайтесь к докладам, которые читаются научными специалистами, и вы поймете, что промышленные предприятия фактически проводят в жизнь новую доктрину научного идеализма.
Но я должен вернуться к основной нити моей книги. Когда стало известно, что Американская телефонная и телеграфная компании приобрела патент на мои провода высокой индуктивности, начали распространяться всевозможные слухи об этом изобретении и о баснословной цене, уплаченной за него. Газеты любят эти слухи, потому что их любит читающая публика. Публика – это ребенок, которому нравится слушать сказки. Единственной положительной стороной этой газетной шумихи было то, что она помогла мне продать мои изобретения, касающиеся электрической настройки и детектирования в беспроволочном телеграфе. Они лежали без применения много лет, ожидая дальнейших усовершенствований в радиотелеграфе, при которых они могли быть полезными. Электрическая настройка и электрическое детектирование являются основными элементами в сегодняшней радиотехнике. Беспроволочный телеграф раннего периода представляет собою лишь слабое подобие современной радиотехники, и мир должен был ожидать на протяжении сравнительно долгого времени новых открытий, которые положили основание эпохальным изобретениям таких новых людей, как Ли Ди Форест и Э.X.Армстронг. Нужно было ждать также появления больших индустриальных исследовательских лабораторий, перед тем как электрическая настройка и детектирование могли найти себе применение. В ранний период беспроволочного телеграфа я предложил несколько новых усовершенствований, позволявших успешное применение настройки и детектирования, но мои предложения остались почти без внимания. Газетная шумиха, о которой я только что упоминал, сделала людей более внимательными.
Однажды утром в мою канцелярию в Колумбийском университете вошел господин и представился мистером Грином, организатором Американской Маркони-Компани. Он был полон энергии и выглядел очень деловым человеком.
— Собираетесь ли вы продать ваши изобретения в радио и в беспроволочном телеграфе? – обратился ко мне мистер Грин без предварительных вступлений.
— Да, я готов их продать, – ответил я, чувствуя как мое сердце сильно забилось от этого неожиданного лаконического вопроса.
— Сколько вы хотите за них? – спросил мистер Грин.
Я назвал ему первую пришедшую мне в голову цифру. Далее он спросил, не хотел бы ли я взять половину наличными и половину в акциях. Я попросил его сутки на размышление.
— Хорошо, – сказал он и пообещал явиться снова на другой день в те же часы.
На следующий день он явился и продажа была закончена. Он немедленно выдал мне условленную сумму наличными, а я согласился представить некоторые документы перед тем как будет выплачена окончательная сумма. Я был хорошо знаком с торговыми операциями на моей родине. Мой отец часто брал меня на ярмарки, где он покупал и продавал скот и лошадей. Я хорошо помню никогда не прекращавшееся барышничество, которое часто кончалось неудачей. Чем ближе вы приближаетесь к Константинополю, тем больше проявляют себя восточные методы торговли. У мистера Грина не было этих восточных привычек и его исключительное безразличие к цифрам, фигурировавшим в нашей комерции, ужаснуло меня. Он считал само собой разумеющимся, что я выполню все условия нашего договора. Всё это льстило моему самолюбию, но во мне было слишком много восточного, чтобы принять без всяких опасений его очевидную и
