— Что будет с этими людьми? — спросила Гленда Руфь.
— Насильники и убийца, если их признают виновными, будут повешены. Для остальных — выполнение самых тяжелых обязанностей.
— Вы повесите собственных людей? — спросила Гленда Руфь с явным недоверием.
— Не могу допустить разложения в полку! — резко ответил Фалькенберг. — В любом случае Конфедерация выразит протест против нарушения законов войны.
Губернатор Силана рассмеялся.
— Во время последней революции мы постоянно протестовали, но никто нас не услышал. Думаю, мы можем рискнуть.
— Возможно. Полагаю, вы ничего не собираетесь предпринять.
— Я прикажу прекратить грабежи.
— А раньше вы этого не делали?
— Ну, да, полковник… но, думаю, люди теперь насытили свою ярость.
— Если предыдущие приказы их не остановили, этот тоже не остановит. Вы должны быть готовы наказать нарушителей. Вы готовы?
— Будь я проклят, если повешу хоть одного своего солдата, чтобы защитить предателей!
— Понятно. Губернатор, как вы предполагаете успокоить город?
— Я послал за подкреплениями…
— Да. Благодарю вас. Прошу нас простить, губернатор, у нас с мисс Хортон есть дела. — И он вывел Гленду Руфь из кабинета. — Главстаршина, приведите мэра Хастингса и полковника Ардуэя в кабинет капитана Свободы.
— Полковника Ардуэя расстреляли, — сказал Свобода, — Мэр в городской тюрьме.
— В тюрьме? — переспросил Фалькенберг.
— Да, сэр. Я держал заложников в гостинице, но губернатор Силана…
— Понятно. Исполняйте, главстаршина.
— Сэр!
— Что вам еще нужно, проклятые сволочи? — спрашивал десять минут спустя Хастингс. Мэр страшно исхудал, на лице многодневная щетина, лицо и руки свидетельствовали о многих днях без обычных санитарных удобств.
— Всему свое время, господин мэр. Были проблемы, главный старшина?
Кальвин улыбнулся.
— Не очень, сэр. Офицер не хотел проблем с нашими солдатами… Полковник, все заложники засунуты в камеры.
— Что вы сделали с моими женой и детьми? — лихорадочно спрашивал Роджер Хастингс. — Я уже несколько дней ничего о них не знаю.
Фалькенберг вопросительно посмотрел на Свободу, но тот только отрицательно покачал головой.
— Отыщите семью мэра, главный старшина. Приведите ее сюда. Мистер Хастингс, полагаю, вы считаете, что все это моих рук дело?
— Если бы вы не захватили город…
— Это была законная военная операция. У вас есть обвинения против моих войск?
— Откуда мне знать. — Хастингс испытал приступ слабости. Уже несколько дней его почти не кормили, и его мучила тревога о семье. Ухватившись за край стола, он впервые заметил Гленду Руфь. — И ты тоже?
— Это не моя вина, Роджер. — Он едва не стал ее свекром. Она задумалась о том, где сейчас молодой лейтенант Харли Хастингс. Давно разорвав помолвку, в основном из-за политических разногласий, они, тем не менее, оставались добрыми друзьями. — Извини.
— Это твоя вина, твоя и твоих проклятых мятежников. О, конечно, тебе не нравится, когда сжигают города и убивают граждан, но это все равно происходит… и это вы начали войну. И теперь ты не можешь снять с себя ответственность.
Фалькенберг вмешался:
— Господин мэр, тем не менее у нас есть взаимные интересы. Этот полуостров производит мало продовольствия, и ваши люди не выживут без его поставок. Мне говорят, что почти тысяча ваших жителей погибла в мятежах и почти столько же ушло в холмы. Могут ваши плавильни и литейные работать с тем, что осталось?
— И после всего этого вы думаете… я ничего не стану для вас делать, Фалькенберг!
— Я не просил вас делать, спросил только: возможно ли это?
— А какая разница?
— Сомневаюсь, чтобы вы хотели увидеть, как умирают с голоду остальные ваши жители, господин мэр. Капитан, отведите мэра в ваши помещения и помогите ему привести себя в порядок. К тому времени как вы закончите, главный старшина уже будет знать, что с вашей семьей. — Фалькенберг кивком отпустил мэра и повернулся к Гленде Руфь. — Ну, мисс Хортон? Вы достаточно видели?
— Не понимаю.
— Прошу вас отстранить Силану от должности и вернуть управление городом моему полку. Вы согласны?
«Боже», — подумала она.
— У меня нет на это полномочий.
— У вас больше влияния в армии патриотов, чем у любого другого. Совету это может не понравиться, но от вас он это примет. Тем временем я пошлю за саперами, чтобы они восстановили город и пустили в ход фабрики.
— Полковник, а что вас интересует в Алланспорте?
— Это единственный промышленный район, который мы контролируем. Больше поставок вооружения извне не будет. Мы завладели всем западнее гор Темблора. Долина Мэтсона поднимается в поддержку восставшим, и скоро мы эту поддержку получим. Мы можем пройти вдоль Мэтсона до Ванкувера и взять его — а что потом?
— Как что — захватить столицу! Революция победит!
— Нет. Именно такую ошибку вы допустили в прошлый раз. Неужели вы думаете, что ваши фермеры, даже при поддержке 42-го, могут идти по ровной, изобилующей дорогами местности и выигрывать бои? В этих условиях у нас нет ни единого шанса.
— Но… — Он прав. Она всегда это знала. Когда они победили фридландцев в проходе, у нее возродилась надежда, но столичная равнина — не проход Хильера, — Значит, снова война на истощение.
Фалькенберг кивнул.
— Мы владеем всеми сельскохозяйственными угодьями. Очень скоро конфедераты начнут ощущать недостаток продовольствия. А мы тем временем будем грызть их с краев. Франклину придется отступить — что толку в колониях, которые стоят денег. Они могут попытаться высадить армию со своей планеты, но врасплох нас не застанут, да и армия не может быть очень велика. Со временем мы их измотаем.
Она печально кивнула. Все-таки война будет долгой, и ей придется в ней участвовать, собирать свежие войска, как только ранчеро начнут расходиться по домам: их трудно будет удержать, когда они поймут, что им предстоит.
— Но как мы заплатим вашим людям за участие в долгой войне?
— Вы можете обойтись без нас.
— Вы знаете, что не можем. И всегда это знали. Чего вы хотите?
— Сейчас я хочу, чтобы вы отстранили Силану. Немедленно.
— А почему такая спешка? Как вы сказали, война будет долгой.
— Она окажется еще более долгой, если город будет продолжать гореть. — Он едва не сказал ей
