«Как князь Юзеф [78], — с восторгом подумал Фридеберг. Он забыл о сочиненной Минейко фантазии на тему о танках и контратаке, эльстерская героика полностью захватила его. — Как князь Юзеф! Так же убегал! Так же, через реку! — Фридеберг нагнулся, хлопнул рукой по мутноватой холодной воде. — Ну! То было где-то в Саксонии, а здесь наша любимая, чудесная Висла! — Эта мысль словно стукнула его по затылку, и он со всего размаху кинулся вперед. Подхваченный течением, Фридеберг на мгновение пришел в себя. — Я не умею плавать! — подумал он и вслух себе ответил: — А князь Юзеф умел?»
Вода была холодная, насильно забиралась в рот, словно кулаками раздвигала зубы.
— Бессмыслица! Я тону! — крикнул он, и тотчас мелькнула глупая мысль: «А князь Юзеф тонул со смыслом?»
И сразу же после этого он начал размахивать руками, бултыхаться в быстрой воде, бессвязно молить о помощи. Тяжелые генеральские сапоги, тяжелый мундир, пропитанный водой, тяжелый живот, тяжесть старости. Может быть, он еще что-то подумал, но откуда мы знаем, о чем думают утонувшие?
27
Пророчество покойного Кноте не оправдалось только в одном: он считал, что враг доберется от Ополя до Варшавы за две недели, а возможно, на это ему потребуется и больше времени. Между тем бронетанковые группы армии Рейхенау в течение недели опрокинули поодиночке, как кегли, выставленные против них дивизии армии «Лодзь», а потом дивизии томашувской группы армии «Пруссия» и заняли позиции в юго-западном предместье столицы.
Но общее направление маневра Гитлера покойный Кноте угадал даже слишком точно. Южное крыло немецких армий, едва только авангардные части подошли к Варшаве, отрезало от Вислы рядом охватывающих маневров моторизованных дивизий остатки томашувской группы армии «Пруссия» и всю скаржискую группу и после сильных, но коротких боев вынудило их к капитуляции. Южнее армия «Краков», отступив из Силезии, стояла в течение нескольких дней на Дунайце и Ниде; немцы ее не тревожили фронтальными атаками — они тем временем продвигали через карпатский перевал свои и словацкие дивизии, охватывая армию «Краков» с юга.
Еще хуже было положение на севере. Странная и мрачная рожанская история открыла перед немцами линию реки Нарев. Армия фон Клюге, прорвав в первые два дня тонкий польский заслон в коридоре, выставила против армии «Торунь» прикрытие, не превышавшее одной дивизии ландвера, а остальные дивизии во главе со второй моторизованной и третьей танковой были молниеносно переброшены по многочисленным дорогам Восточной Пруссии, создав на левом фланге армии Кюхлера сильную и подвижную группировку, предназначенную для стремительного удара на юг, навстречу выползающим из карпатских лесов дивизиям Листа.
Челюсти гитлеровского пса сжимались все крепче. Варшаву окружали.
К десятому сентября подавляющее большинство польских оперативных группировок уже было непригодно для боевых действий. Ставка Верховного командования в Бресте не имела с ними постоянной связи. Следовательно, импровизированные фронты и новые армии, например армия «Люблин», которой надлежало оборонять среднюю Вислу, были только фикцией ввиду отсутствия снаряжения, резервов, налаженного командования сверху и прежде всего ввиду численного и технического превосходства неприятеля.
Но в то время, как на востоке от Вислы делались попытки склеить из осколков разбитых дивизий, из наспех собранных маршевых рот, подразделений национальной обороны, отрядов допризывной подготовки и тому подобных «заменителей армии» некую воображаемую силу, к западу от Варшавы находилась еще почти четвертая часть польских войск, почти десять пехотных дивизий, в сущности по-настоящему не воевавших, не подвергавшихся натиску неприятеля и, стало быть, располагающих свободой маневра.
Это была армия «Познань», не принимавшая до сих пор участия ни в одном серьезном сражении, а также армия «Торунь», которая, правда, потеряла в тухольской битве свой правый фланг и вела тяжелые бои под Грудзёндзом, однако позднее сумела частично восполнить потери, дать отдых солдатам и ждала приказов Верховного главнокомандующего: гитлеровцы, как известно, оставили ее в покое, они были заняты подготовкой удара на Брест.
По отношению к этим двум армиям Верховное командование проявило удивительную нераспорядительность, словно не зная, что с ними делать. Уже одно то, что их выдвинули так далеко на запад, вызывало, как мы помним, резкие возражения у военных специалистов, например у Кноте.
Война началась, немецкие удары были нанесены в ожидаемых направлениях, только удары эти оказались более сильными и быстрыми, чем рассчитывало Верховное командование в узловом пункте — под Ченстоховом — уже в первый день войны было сломлено сопротивление поляков, угроза охвата этих двух армий росла с каждым часом, а ведь еще третьего и четвертого сентября с утра подъезжали к Вжесне поезда с востока, эшелоны армии «Познань».
Эту армию преследовал какой-то злой рок. Предназначенная для удара во фланг неприятеля, атакующего армию «Лодзь», армия «Познань» не сделала почти ни одного выстрела за все пять дней боев, в которых ее соседка была жестоко разгромлена. Все предложения атаковать неприятеля сперва в направлении на Унеёв, потом на Озорков были отвергнуты Верховным командованием или, что хуже, принимались на таких условиях, что от них сейчас же приходилось отказываться.
После панической варшавской ночи армиям «Познань» и «Торунь» было приказано немедленно отступать к столице. В тот момент польза такой перегруппировки была уже весьма сомнительной ввиду полного поражения армии «Лодзь» и прорыва танков под Томашувом. Однако еще были шансы добраться, хоть и с боями, до Варшавы и укрепить ее оборону.
Но командующий армией «Познань», с первых дней войны упорно добивавшийся разрешения атаковать в южном направлении, и теперь в ответ на приказ об отходе к Варшаве выдвинул то же самое предложение.
Положение между тем изменилось катастрофически. Армия «Познань» могла поддержать пошатнувшиеся позиции армии «Лодзь» в первые дни войны, когда бои шли на верхней Варте и Видавке. Теперь же, когда рушилась вся военная машина, следовало бежать прочь, вместо того чтобы пытаться слабыми руками подпереть то, что уже разваливается.
Между тем Верховное командование только теперь согласилось на удар в направлении Лодзи.
Командующий армией «Познань», не слишком разбираясь в ситуации в целом, не только задержал отступление своей армии, но и затормозил отступление армии «Торунь», желая и ее использовать для удара.
Запросили Брест, главнокомандующий дал согласие и на это. Даже больше, видимо подчиняясь непонятному капризу, наметил в качестве оперативной цели наступления Радом.
Итак, вместо того чтобы как можно быстрее удирать по узенькому коридору, который еще вел к Варшаве от Ловича через Сохачев или хотя бы через Пущу Кампиноскую в Модлин, вместо того чтобы продвигаться по забитым беженцами шоссе и спасать что удастся, десять дивизий армий «Познань» и «Торунь» остановились и развернулись фронтом на юг.
Мимо них на Варшаву шли войска армии «Бласковица».
Жалкие остатки армии «Лодзь» продирались через Пущу Кампиноскую. Мощным потоком устремились вслед за танками на Варшаву дивизии Рейхенау.
Два дня генерал Кутшеба стягивал свои ближайшие дивизии на Бзуру. Ее южный берег держала немецкая пехота. Она окопалась, но активных действий не начинала. Каждый день укреплял положение немцев под Варшавой. Окопы на Бзуре уже не имели значения.
Десятого сентября на рассвете три дивизии армии «Познань», прикрытые с флангов кавалерийскими бригадами, должны были начать наступление на Озорков и Гловно. Они не поспели к назначенному часу; артиллерия не сумела своевременно занять огневые позиции, но в течение дня дивизии одну за другой приводили в боевую готовность и бросали в наступление.
Яростная атака захватила немцев врасплох. Окопы на Бзуре были смяты. Армия «Познань» взяла
