«Итрун, скажи — любую дичь готов я для тебя настичь, будь то хоть утка в небесах или олень в густых лесах! А жажда мучит? Нет беды! Я принесу тебе воды из самых дальних родников — я для тебя на все готов! Поверь, Итрун! Мне эти дети дороже всех даров на свете!» «О, Аотру! Вчера во сне желание явилось мне испить воды хотя б глоток и оленины съесть кусок, но тот родник скрывает тень, и в неземном лесу олень. Проснулась я, но, как назло, желанье это не прошло. Все ж почитая и любя, боюсь я отпускать тебя!» В земле Бретонской поутру шумят деревья на ветру, в земле Бретонской лес густой — там бурелом и сухостой, и никогда там не звучит ни лай собак, ни стук копыт, и ни охотник, ни стрелок там не трубит победно в рог. Взял флягу лорд и взял свое в три сажени длиной копье, взял рог и ясеневый лук — и несся дробный перестук, и звезды белого огня из—под копыт его коня летели. В Бросельяндский лес, держа копье наперевес, лорд въехал в тишине звенящей. Непуганные звери чащи услышали, как ветерок донес до них далекий рог. Внезапно в никнущем тумане лорд увидал бок белой лани — среди листвы была она таинственно освещена. Как только он за ней погнался, зловещий смех в лесу раздался, но лорд был слишком увлечен, за ланью устремился он и за водой, которой нет в ключах, что добрый пили свет. Пустив коня под сень древес, лорд углубился в темный лес; стучать копыта стали тише; над головой подобьем крыши сомкнулись ветви, без прорех — и громче становился смех. Клонилось солнце. Тишина кругом стояла, как стена. И лань исчезла в темной чаще. Мрачны деревья и молчащи, корявы корни, слепы очи в лесу глухом в преддверьи ночи. Увидел лорд в пещеру вход — пред ним источник феи бьет, откуда чистая вода бежит, сверкая, как слюда. Чтоб остудить погони пыл, водою лорд лицо омыл и фею увидал — она, прекрасна ликом и юна, в накидке серебристо—серой сидела пред своей пещерой; была рука ее бела — она манила и звала. Чесала гребнем золотым та фея волосы пред ним — и локоны ее, длинны, при свете ледяном луны спадали: так же из ключа сбегают сонмы струй журча. Он голос феи услыхал — как будто эхо среди скал времен далеких, стародавних, когда никто не жег огня в них и леса не рубил топор на пышных склонах юных гор. Студен тот голос был и льдист — как будто ветра с моря свист, но сладки были ее речи: «О, Аотру! Я рада встрече!
