громадное сероватое пятно с потеками, которое оставили разнокалиберные представители птичьего племени.
Иван постоял немного рядом, на миг забыв о своих проблемах, силясь разобраться во внезапно нахлынувших чувствах. Почему-то стало жалко себя – не гранитного солдата, не кого-нибудь другого, несправедливо обиженного, а именно себя. Горячий комок подступил к горлу. Стиснув зубы, он несколько раз стукнул кулаком по раскрытой ладони, сильно стукнул, так, что стало больно. Потом поднял банку из-под пива, размахнувшись забросил ее подальше от солдата и, не оглядываясь, быстро пошел прочь, глухо бормоча невнятные ругательства. Если бы попался кто сейчас с толстой рожей да в хорошем прикиде – набил бы лицо и, возможно, ногами… Колокол в местном кремле пробил час. Занятый своими сумбурными рассуждениями, Иван не заметил, как выбрался из зоны отдыха и подошел к корпусу мединститута с тыльной стороны.
Мединститут стоял на набережной, в тихом, укромном месте. Иван немного поглазел на обшарпанную краску стен, небольшой дворик и удручающего вида доску над входом, на которой было написано: «Кафедра судебной медицины». Эта доска его неприятно поразила. Он знал, что именно на кафедре судебной медицины вскрывают «криминальные» трупы. Что это – совпадение? Почему ноги вынесли его из парковой зоны именно сюда? Надо же – нашел местечко для прогулок!
К подъезду медленно подкатил микроавтобус «Скорой помощи». Из микроавтобуса вышел мужик в белом халате и, по-хозяйски что-то крикнув в распахнутую дверь кафедры, пошел куда-то за угол. Вышел водила «рафика» – стал открывать задние дверцы машины. В это же время подъехал милицейский «уазик», из которого вылезли двое усталого вида парней в штатском и никуда не пошли – встали у микроавтобуса.
Иван решил подойти поближе – совершенно бесцельно, из чувства праздного любопытства.
Из салона стали вытаскивать носилки – к водителю, вылезшему из микроавтобуса, присоединился какой-то тип, явно тутошний. Тут же из-за дверей кафедры выплыл толстый врач в зеленом комбинезоне и бахилах, попросил у парней в штатском сигарету, жадно затянулся, всматриваясь в носилки.
Сначала показались ноги. Сразу бросилось в глаза, что правая нога, выпирающая из разрезанной брючины, больше похожа на багровое, с синюшными пятнами, бревно средней толщины. Эк его вздуло!
Когда носилки извлекли целиком, у Ивана нехорошо дернулся правый глаз, а на лбу проступил холодный пот. На носилках лежал Андрей.
Черт! Только вчера он с ним разговаривал, и тот был живой-здоровый – по крайней мере неплохо выглядел для человека, не так давно перенесшего черепно-мозговую травму. Неужели «дядечка» со своим шефом, чтоб им провалиться?!
– Что с ним? – Иван метнулся к парням в штатском. – Когда это случилось?
– А ты кто? – моментально прицепился один из них – белобрысый крепыш в белой футболке. – Тебе какое дело?
– Друг я, – хрипло пробормотал Иван, не отводя взгляда от медленно вползающих в двери кафедры носилок с телом. – Приехал погостить к родне, а его… – тут только он сообразил, что вчерашняя встреча с сыщиком может вовлечь его в какую-нибудь следственную процедуру, участвовать в которой в настоящий момент ему было совершенно противопоказано, – а его так и не встретил. В прошлом году виделись в последний раз. Вот как вышло-то, блин…
– Друг, значит… – Белобрысый подозрительно прищурился. – А в этом году, говоришь, не встречались… Угу. Ну что – нашли его возле шоссе, в Приютном. Лежал себе спокойно почти сутки, а все мимо проезжали – нормально…
– Что с ним? – повторился Иван. – И почему – сутки. Откуда известно?
– Что с ним, что с ним… – брюзгливо пробормотал белобрысый. – Ничего особенного – помер маненько. Вон, эксперта на место возили. Три змеиных укуса в одну ногу. Щас вскроют, скажут, чего конкретно.
– Так он что, в яму со змеями угодил? – глуповато поинтересовался Иван. – Вроде сейчас не сезон…
– Точно – не сезон, – подхватил белобрысый. – А потому сюда и привезли. Надо еще разобраться с этими змеями. Доктор говорит – похоже, как будто гюрза укусила. Нет – три гюрзы. Или одна, но три раза. И – о-о-оччень здоровая. А у нас в области сроду не было таких змей. Может, его держал кто, а гюрза кусала тем временем. Так что, парень, шел бы ты отсюда, пока не потащили протокол подписывать.
– Какой протокол? – встревожился Иван. – Чего я такого…
– Шутит, – мягко вмешался второй в штатском. – Не слушай его – опознание проводится близкими родственниками, а при их отсутствии – просто близкими. Но ты вправду иди – не до тебя сейчас.
– Все – пошел, – согласился Иван и действительно быстро пошел прочь от этого мрачноватого места.
– А ты адресок-то оставь! – спохватился белобрысый. – Может, мы тебя привлечем как свидетеля – мало ли как сложится!
– Ага – все бросил и пошел адресок оставлять, – угрюмо пробормотал Иван, поглядывая на часы и не сбавляя шага – пора было отправляться на вокзал. – Чтобы вы потом сообщили Пульману, что я знаком с сыщиком? Нет уж, ребятки, дудки. Одного ухайдокали – хватит вам пока. У меня другие планы…
Глава 9
Пульман придирчиво осмотрел все закоулки дачи Бабинова на предмет обнаружения спиртных напитков, в аптечке ванной комнаты нашел бутылку «Хлебной» Довганя и, поставив компромат на стол, с довольным видом уселся на диван. Мгновенно поскучневший хозяин дачи, сидевший в кресле напротив, съежился в размерах и уставился в стену – он клялся страшной клятвой, что как минимум год даже не посмотрит на спиртное. В противном случае шеф обещал отдать его на растерзание Тутолу. Шутка, конечно, но… у Пульмана грань между шуткой и серьезными намерениями была очень зыбкой и слабо ощущаемой.
– Это Иван… – по-детски хлюпнув носом, оправдывался Александр Иванович. – От него осталось… Вот.
– Ага, конечно, – быстро согласился Адольф Мирзоевич. – Конечно, это Иван… Но если я замечу, что ты начал пить… ну, ты наверняка помнишь, что я тебе обещал.
– Я не буду пить, – стараясь придать своему голосу твердость, пообещал Бабинов. – Клянусь своим здоровьем.
– Верю, – опять согласился Пульман. – Дай бог тебе здоровья – живи сто лет… я хочу тебе напомнить, что ты гениальный хирург. Ты меня понял? Гениальнейший! В мире таких, как ты, нет – и это не метафора. То есть ты не обязан быть хорошим администратором, командиром, руководителем – это моя прерогатива. Ты меня понял?
– Понял, – кивнул Бабинов. – Я вас прекрасно понял…
Тон помощника Пульману не понравился. Сеанс психореабилитации желаемого результата не дал. Склонный к пессимизму Бабинов тяжко переживал каждый свой промах и становился в такие минуты просто несносен. Что ж – у мастера психоанализа был еще один козырь в борьбе за превентивную оптимизацию умонастроения первого помощника. Видимость руководства ответственной операцией, которая на самом деле в руководителе такого рода вовсе не нуждалась.
– Лехина «наседка» дала определенный результат по Ануфриеву, – ровным голосом сообщил Пульман, рассматривая голографическую картинку на изъятой бутылке. – Вот его выводы: парень – опытный сиделец, хорошо знает блатной мир, пользуется уважением, чуть ли не авторитет. Спокоен, как удав, ни одного «косяка не упорол» – цитирую дословно. Настолько уверен в себе, что не пользуется услугами опытных защитников – довольствуется общественным.
– Значит, ваши опасения насчет его принадлежности к какой-то странной и могущественной спецслужбе оказались беспочвенными? – с некоторой надеждой высказался Бабинов – даже глаза загорелись. – Значит, ничего особенного… А?
– Я сказал – это выводы «наседки», – терпеливо прикрыл глаза Пульман. – Теперь – мои выводы… Я уже говорил, Саша, – он умер. Сведения подтвердились по всем параметрам – он действительно умер. Теперь обобщаем: под легендой Ануфриева работает какой-то опытный мужчинка, для которого уложить человека – раз плюнуть, тюрьма – дом родной, торопиться ему некуда, и, как ни странно, у него хорошее настроение. А еще он успел за рекордно короткий срок обработать сыщика, который забрался в нашу лабораторию, прохвост этакий, но зачем-то упал в яму, самолично изготовленную Тутолом…
