исключительная – без фар мчался, сволота, в сумерках мог и не рассмотреть…
– Ну вы даете! – обескураженно протянул Леха – будто это соратники по своему произволу устроили за время его «отсутствия» такое вот славное времяпрепровождение. – Предупреждать надо!
– Идите сюда, мужики, – свистящим шепотом пригласил Шура. – Тут кое-какие нестыковочки… Короче, сами посмотрите.
– Мужик уже мычит – скоро в себя придет, – констатировал многоопытный Алексаныч, осмотрев пострадавших в свете карманного фонаря. – Обо что только он долбанулся – черт знает: кровоподтек какой-то нехарактерный… Дамочка – то же самое, только не мычит пока что. Оно понятно – башкой окно попробовала. Но пульс ровный, тяжких повреждений не наблюдаю. При таких катавасиях шеи ломают к чертовой матери – несть числа примеров. А тут… Живучая – что сказать. Сотрясение, не более того. Дам нашатыря понюхать – и бросим, сами выкарабкаются. Или даже так – приедем домой, позвоню в «Скорую», сориентирую на ДТП… всех делов. Какие еще, к черту, нестыковочки?
– А телка – уноси готовенького, – ввернул Леха, успевший рассмотреть лихую наездницу белой «шестерки». – Малость лоб расцарапан – а так все в норме. Как раз наш фигурант – ты посмотри, какие формы! И кстати – на Лильку похожа. Точно – если их одинаково прикинуть да постричь…
– Думаешь? – озабоченно нахмурился Алексаныч. – Ннн-да… Ну, конечно, «бабочка» в кондиции… Так ведь мы ее не разрабатывали. Черт знает, что за птичка – утащим, а потом заклюют к чертовой матери.
– Да ты посмотри, посмотри! – не унимался Леха, оттягивая комбинезон на груди пострадавшей и светя фонариком на ее грудь. – Красота! Минимум неделю сэкономим на разработку. Хотели одну Лильку, а получили две! Класс! Нет, ты посмотри…
– Ты лучше посмотри, что у нее в сумке, – интригующим тоном произнес Шура, являя взорам соратников содержимое небольшой женской сумки, которую он обнаружил в салоне.
Соратники посмотрели и озадаченно переглянулись.
– Сматываться надо, – авторитетно высказался Алексаныч. – Ну их к чертовой матери, этих крутых. Не дай Бог проколемся – припрутся ее друганы и сделают нам в черепах дырки вот из этих… Из таких же стволов. Кстати… – Он извлек из кармана носовой платок, осторожно взял пистолет за ствол и приложил рукоятью к голове пострадавшего, раздвинув слипшиеся от крови волосы. – Интересно, интересно… Если бы не ситуация… Я бы сказал, что дамочка долбанула мужика пистолетом в лоб, бросила на заднее сиденье и… За каким чертом она в промзону свернула в такую рань?
– Это какая-то залетная киллерша, – легкомысленно брякнул Леха. – Мужика отоварила и потащила в промзону, чтобы пытать. Точно. Надо ее забирать и сваливать отсюда. Шура, помоги-ка…
– Совсем сдурел?! – взвился Алексаныч. – Вор за такие штуки моментально колумбийский галстук сделает! Пошли отсюда – хватит развлекаться!
Леха и Шура переглянулись: опасения старшего товарища их не трогали. Ситуация крайне благоприятная – кем бы ни была симпатичная дамочка, пребывавшая в данный момент в бессознательном состоянии, особой роли не играет. Очнется в камере, получит ударную дозу нейролептика и будет тихо лежать, пока не заберут. Завтра приедет транспорт за очередной партией претенденток – сдать ее, и никаких проблем. Совсем не обязательно выдерживать положенный двухнедельный срок…
– Тогда нам придется ее завалить, – мягко сказал Леха. – Ты об этом подумал?
– Да что за блажь?! – возмутился Алексаныч. – Вы в последнее время явно деградируете, коллеги, я с вас все больше удивляюсь…
– Она очнется, вспомнит номера нашей машины и очень быстро разыщет, чтобы отблагодарить за полет через кювет, – внушительно произнес Леха. – Выйдет на наше предприятие… Тогда Вор точно тебе сделает – не то что галстук, весь туалет от Кардена. Ты об этом подумал?
– Сумерки ж… Откуда она номер могла разглядеть? – неуверенно возразил Алексаныч, не ожидавший от оппонента столь веского довода. – Да и закрывал ты его…
– Я имею обыкновение широко расставлять ноги, пользуя барышню на багажнике, – доверительно сообщил Леха, вешая через плечо сумочку пострадавшей. – Рост, коллега, понимаете, рост. Номер был как раз меж ног… И не гляди на меня такими глазами – сумочку тоже не брошу. Ты посмотри, сколько здесь всякого добра! Такими вещами в наше время не разбрасываются. За один ствол можно взять такие бабки…
– Черт с вами! – в отчаянии махнул рукой Алексаныч. – Грабьте, тащите – можете с мужика трусы снять… Грузите, пока не очухалась. Но хочу заметить, Леха, все из-за тебя. Если бы не твоя несвоевременная эрекция, давно пили бы водку в подвале и строили планы на продуктивный отдых… Черт бы тебя подрал! Вот увидишь – влетим мы в историйку через эту бабочку…
…Очнувшись, Ли долго не могла понять, где она находится и что с ней произошло. Небольшая камера: полтора на два с половиной, стены «под шубу», дощатый топчан, покрытый дерматином, дверь с «глазком», обитая войлоком, да забранная в решетчатый кокон лампочка в углу – вот и весь интерьер. Никаких признаков, указывающих на принадлежность помещения или хоть как-то объясняющих ситуацию.
«Меня отловили правоохранительные органы. И посадили в следственный изолятор, – вяло шевельнулась мыслишка: аналитическое приспособление, заключенное в хорошенькую головку, начало функционировать. – Или нет – скорее, я на чем-то прокололась. Март дал команду изъять меня с акции и взять под арест до завершения внутреннего расследования… Куда это меня посадили? Нет, что за чертовщина…»
Осторожно пошевелившись, Ли убедилась, что конечности целы, села на топчане и прислушалась к своим ощущениям. Во-первых, одежда была пропитана потом: в камере имела место страшная духота. Во- вторых, ей было явно нехорошо: тупая ноющая боль пронизывала лобные доли, толчками отдаваясь в затылке, плавно перетекала куда-то в желудок, закономерно трансформируясь в неотвратимо накатывающий приступ тошноты.
«Зря села», – поздно сообразила Ли, едва успев пошире раздвинуть ноги и упереть локти в колени, – тотчас же ее вывернуло наизнанку.
«Одна желчь, – отметила Ли, немножко успокоившись: после приступа стало чуть полегче, только в голове звенело. – Не иначе сотрясение – все симптомы… Ага!»
Ли вдруг вспомнила: утренние сумерки, эротическое видение прямо по курсу – жопа в тумане называется, – затем толстый осиновый ствол… и все.
– Ой-е-е! – неприятно озаботилась Ли. – Вот это я попала! – Приблизившись к двери, она принялась барабанить по пропитанной влагой обивке кулачком: срочно нужно было прояснить ситуацию.
– Леха! Леха, в четвертой стучит! – раздался из коридора препротивнейший гнусавый голос.
Ли удвоила усилия и пару раз крикнула, поборов подступающую к горлу тошноту.
– Леха! Леха, и в шестой стучит! – опять раздался гнусавый крик.
Пленница прекратила стучать и с любопытством прислушалась, приложив ухо к «глазку». Действительно, в коридоре можно было различить частую дробь слабых ударов – как будто кто-то стучал по обшивке двери, аналогичной той, что была в камере Ли.
Послышались шаги, кто-то переговаривался, приближаясь по коридору. Дверь распахнулась, в проем шагнул высокий худощавый блондин и театрально нахмурился: глаза были веселые, нетрезво блестели – видимо, только что употребил определенную дозу спиртного.
– Вы что – договорились? Прям как по команде очухались, – попенял он Ли и, рассмотрев на полу лужицу, сочувственно хмыкнул. – Что – головка бо-бо? Тошнит?
– Плохо мне, – едва слышно простонала Ли, свесив голову на грудь и показательно прислоняясь к стене. – Ой как плохо… Мне бы в туалет… По-большому… – и поползла по стене вниз.
Ловко подхватив пленницу, блондин выволок ее из камеры и бережно повел по коридору, обдавая перегарным бормотаньем:
– Щас, щас – сходим щас покакаем, пописаем… все будет нормально…
Дверь шестой камеры была открыта. Ли двигалась медленно, заплетала ноги при каждом шаге, потому и успела заметить: в этой камере творилось нечто неприличное. На кушетке вяло извивалась дама, эротично суча красивыми ногами, – рот ее был заткнут резиновой грушей, слышалось лишь сдавленное мычание. Даму удерживал за руки маленький безобразный горбун, на лице которого застыла бессмысленная улыбка.
