семейный праздник. А мы за полгода успели срастись друг с другом и стать вот этой самой боевой семьей. Было бы обидно так скоро получить развод только из-за какого-то там пакостного Деда, ради которого рванули всю администрацию.
Расскажу, что было сразу после Алханчуртского побоища и несколько спустя. Правильнее, конечно, следовало бы назвать сие мероприятие бойней. Это больше соответствует критериям соцреализма.
Сразу после, прямо там, на месте, Аликпер хотел всех наших прикончить и потом застрелиться. Широкой души человечище! Эка его растащило, бедолагу…
Рассказываю со слов Иванова, поскольку меня на ту операцию за ненадобностью не взяли. Иванов с Лаптевым вышли пообщаться с администраторами, а наши продолжали находиться на позициях. Хитрый Лаптев, видимо, рассчитывал на неадекватную реакцию. Поэтому администраторы наших бойцов не видели, стояли в полный рост на открытом месте и вынуждены были выразить свой гнев и негодование лишь в словесной форме.
Негодование Аликпера было понятным: Саладина завалили, деньги уехали, все плохо. Теперь надо ожидать такого, от чего у всех волосы дыбом встанут. И не только на голове.
Лаптев резонно возразил: денег, может быть, вообще не было и ваши контрагенты хотели вас самую малость натянуть. А может, и не самую малость, а по самое не могу. А насчет Саладина сами виноваты: надо было сразу сказать, кто такой. Что за детские забавы? Насчет Деда ничего не сказали – сами вышли на этот факт. По поводу участия Саладина тоже скромно промолчали, думали, что мы совсем идиоты. Вот и получайте. И не забудьте, что через неделю должны отдать нам Деда. А то мы такой скандал подымем – всем не поздоровится.
По возвращении на базу Лаптев доложил наверх и получил по нисходящей большое спасибо. Это Серега рассказал. Его, Петрушина и Васю «каскадовцы» пригласили отметить успех операции. Сереге на радостях простили удравший джип. Это ведь он Саладина опознал и не постеснялся нарушить установленное в приказном порядке радиомолчание.
Иванов тоже доложил – никуда не полетел, таблицей пользовался. Получил такое же спасибо и пожелания как можно быстрее заключить пресловутого Деда в крепкие объятия. Не надо ли для ускорения процесса подергать за некие скрытые рычаги? Иванов отказался: все идет как задумано, а раньше недели все равно не отдадут. Планы у них.
А потом случилась небольшая неурядица. Какой-то там домишко рванули… впрочем, вы в курсе. Иванов с Лаптевым ездили туда на предмет прояснения обстановки, а под шумок хотели вытащить того Деда, если он остался в живых. Думали, там всем будет недосуг, хотели проскочить, как говорится, на халяву.
Там действительно всем было недосуг, но Деда мы так и не получили. Помещение, где он содержался, уцелело, там только крышу снесло напрочь (у помещения). Вся охрана оказалась перебита, и не взрывом вовсе, а обычными пулями. А Деда не было. То ли забрали под шумок, мимоходом, то ли весь шумок мимоходом организовали только лишь для того, чтобы Деда изъять. Короче, поди разберись, что там у них вышло. Конечная рабочая версия такая: совместили полезное с приятным. Одним махом за Саладина отомстили, и Деда умыкнули. Молодцы, что сказать. Есть чему поучиться.
В тот же день Иванов с Лаптевым полетели. Но в разные места. Иванов в Моздок, Лаптев – в Москву. Обоих начальство вызвало. Говорили примерно одно и то же: знать ничего не знаем, нигде не участвовали, и вообще мы к этой гадости – никаким боком. Не хватало еще, чтобы вся страна узнала, из-за чего рванули тот домишко!
Вот такая грустная история. Хорошо, пятница была. Если бы не пятница, жертв было бы за три сотни (там в обычные дни трудятся более трехсот человек). И в их числе, вполне возможно, могли оказаться оба Кадырбекова – папа и сынуля Аликпер…
Утром третьего января, за завтраком, лейтенант Серега вдруг выпал из анабиоза и принялся бредить в присущей ему манере:
– Они его взорвали… Если взорвали, чтобы забрать его, значит, он им сильно нужен… Если бы не был нужен – не взрывали бы…
– Логично, – от нечего делать поддержал Петрушин. – Когда не нужно – не взрывают. Вот наш блиндаж никому не нужен…
– Он нам нужен, – поправил коллегу Вася. – Там сгущ. И кое-что еще. Я того взрывателя до самой жопы раздеру, пусть только сунется!
– Значит, он им нужен для чего-то такого, что будет несоизмеримо больше, – продолжал монотонно развиваться Серега, задумчиво глядя в окно палатки. – Что-то гораздо хуже. Массивнее. Глобальнее.
– Это уж точно, – лениво вступила Лиза. – Нохчи – практичные товарищи. Если купят что-то за рубль, то наверняка будут продавать за сто.
– Вы бредите, коллеги? – угрюмо поинтересовался присутствующий Иванов.
– Несоизмеримо больше, – повторил Серега. – Что у нас может быть хуже, чем взрыв Дома Правительства?
– Ядреная бомба, – легкомысленно предположил Вася. – Хорошая штука. Если даже типа как в Хера Симе, и то зашибись. Весь Грозный – на хер.
– Типун тебе! – буркнул Иванов. – Откуда такие страсти?
– Ну, раз Серега сказал… – Вася озабоченно почесал живот. – Надо блиндаж углубить. И сказать артиллеристам, пусть пост дозиметрического контроля выставят.
– Это вряд ли, – покачал головой Серега. – Он – специалист по шахидам. Следует размышлять именно в этом направлении.
– Кто сказал, что вообще следует размышлять? – досадливо поморщился Иванов. – Мы сделали все, что от нас зависит. Следует отдыхать и ждать очередной команды…
Да, тут полковник был прав. Будучи в Моздоке с докладом после взрыва, ему удалось склонить представителя Витю к сотрудничеству с «конкурентами». У Лаптева, мол, есть фото. Дадим чекистам, пусть ищут на причастность к теракту, без подробных объяснений. А лейтенант видел еще двоих – женщину и мужика в штатском. Женщину к тому же он вроде бы видел ранее, когда КПП «Юг» рванули. Тоже можно подумать, как использовать, но уже для себя.
Витя долго мялся, потом со скрипом согласился. Сказал, что сам прозвонит начальнику УФСБ, чтобы они не задавали нам глупых вопросов и не пытались с присущей им дотошностью вникать в суть.
А проворный Лаптев всех перехитрил. Тогда, после акции, он собрал копии фото, которые раздал бойцам. И по прибытии из Москвы сразу сжег все – и фото, и копии. Сказали ведь коротко и ясно: к этой акции мы – никаким боком. Значит, надо все немедленно уничтожить.
Иванов сразу к Лаптеву не пошел, а на следующее утро было уже поздно. Оставалось только развести руками и негромко скрипнуть зубами от огорчения. Негромко – потому что Лаптев, по сути, был прав и просто добросовестно выполнил приказ.
Немного позднее полковнику позвонили из УФСБ и приятным голосом напомнили: там ваше руководство сообщило нашему руководству, что у вас есть для нас…
В общем, пришлось Сереге ехать в управление и убить полдня на составление фотороботов и ориентировок к ним. Роботы получились, как терминаторы первого поколения: страшные, угловатые и похожие на половину населения Чечни. Бери любого деда с бородой и неуставной прической, каждого третьего мужика от тридцати до сорока и каждую четвертую даму с рыжими волосами. И хрен в сумку, что глаза у ей зеленые! Кто у нас на блокпостах глаза рассматривать будет?
– Он любит праздники, – продолжал бредить Серега, не удостоив вниманием замечание начальника. – И громкие мероприятия…
– Да, последнее мероприятие было довольно громким, – поддержал я коллегу. – Мы здесь слышали. А мероприятие было в самом центре.
– Громкие в том плане, что мероприятия значимые, заметные, масштабные, – совершенно серьезно уточнил Серега. – В тот раз, когда мы с ним собирались взорвать Московскую международную конференцию[29] «Ислам против террора», как раз было Рождество…
– И у нас скоро будет Рождество, – прогундосила в нос Лиза, рассматривая ногти. – Три дня осталось.
– Совести у вас нет! – взвыл Иванов и, схватив трубку полевого телефона, крутанул ручку: – Барышня!
