стадионом.
За стадионом был высокий забор, куча новых (не успевших потускнеть) ангаров, и… да ладно, я даже угадывать не прошу, без вариантов: рынок это был. Свеженький, с пылу с жару, очередной нерусь-карапуз, рожденный во благо становления грядущего халифата. Тоже вполне себе веяние времени: базовая ячейка иноземной экспансии и, как водится, собственно рынок лишь отчасти, а на самом деле производственная площадка для обеспечения дорогих москвачкалинцев наидряннейшим ширпотребом.
– А на карте нету! – удивился Федя. – То есть что же это получается… Когда печатали атлас, тут еще «хрущевки» стояли?
– Да, «стояли». И люди жили. И детишки ходили в спортивную школу, набирались сил и крепчали. И вообще, пора уже перестать удивляться по этому поводу. Все вполне привычно и тупиково удручающе…
До дома далековато, время дорого – я отправил Гене сообщение специально определенным для таких случаев способом. То есть тиснул с коммуникатора на «японский» портал (да все тот же dohu.ja):
И уже после этого поехали обедать.
У нас с Геной уговор: с восьми утра по полуночи каждые два часа заходить на этот портал на предмет своевременного обнаружения каких-либо нештатных сообщений. Типа того, что я сейчас отправил. Но Гена – человек занятой, так что может и забыть. Я, например, человек не особо занятой, – забиваю… пардон, забываю, конечно же, регулярно. Пока, правда, от этой приятной безалаберности никто не пострадал – не было экстренных вариантов, но…
Не успел додумать – позвонил Гена. С какого-то совершенно «левого» телефона, и, судя по акустике, откуда-то из тайного бункера или мрачного замкового подземелья – все там у него резонировало и отзывалось глуховатым эхом.
Нехитро шифруясь, я быстро изложил суть проблемы:
– Больные детишки нас полюбили и теперь готовы поделиться своими ржавыми игрушками. Осталось найти люльку, куда их складывать. Есть вариант: наш «Аленкин» охранник давеча болтал про спортпережиток социализма, что отъехал под крыло плутоватых турок…
– Да-да, я понял… Минуточку…
Гена взял тайм-аут на девять с половиной миллиардов наносекунд (для тех, кто сейчас возмутился, напомню: нано – это вам не хухры-мухры, а последний писк сезона!), после чего пригласил:
– Ладно. Давайте сделаем так: к пяти вечера подъезжайте к «Аленке».
– Почему к «Аленке»?
– Потому что Паша на работе. Не стоит злоупотреблять, там у него и так не все гладко.
– Ну, не знаю… – Я покосился на чеканный Федин профиль. – Подозреваю, у нас это местечко может вызвать некие неприятные асс…
– Да никто не собирается там сидеть! – перебил Гена. – Пашу позовем, быстро переговорим в машине. Я его сейчас предупрежу и проинструктирую.
– Ладно. К пяти будем…
Заехали домой, пообедали. Выразили Ленке соболезнование по факту затянувшегося возвращения из ее тягучей транковосхитительной туманности в нашу гадскую реальность, оккупированную вельможными ворами и сановными негодяями.
И тут Борман-Рома нас озадачило. Оно… попросилось на елку!
Ну вот, здрасьте вам. Только что я их вам нахваливал: юнги наши – такие взрослые да рассудительные… А детство-то, оказывается, никуда не делось – вот оно, в… одним словом – на месте, где надо, и вполне себе играет.
Рома, видя наше замешательство, выступил в ипостаси продуманного организатора: бойко изложил поэтапный план мероприятия и категорически заверил, что все будет под контролем.
– Кинотеатр «Утрата» – кафе «Никогда» – елка на площади Неудачного Экзорцизма. Предполагаемое время возвращения – два часа ночи.
– А девчат где взяли? – хитро уточнил Федя.
– Каких девчат? – моментально покраснел Борман.
– «Каких девчат?» – передразнил Федя. – А то я вас не знаю! С чего бы это вдруг вам втемяшилось сам на сам на елку переться?
– Ну… Познакомились, когда «Интифаду» мониторили, – признался Рома. – Спортсменки, в Лесгафта учатся, на первом курсе.
– Спортсменки, говоришь? – Рома умница – для Феди это хороший аргумент. – Гхм-кхм… Вот что. Не хочу быть сатрапом. Ставлю вопрос на голосование.
Тут Федя хитро прищурился на педагогически суровую Ленку:
– Итак… Кто за то, чтобы отпустить мелких даунов на елку?
Проголосовали в три лица: я – «за», Федя – «против», а Ленке было поровну. Она еще не совсем выплыла из туманности, но сидела напротив меня и бездумно подняла руку, повторяя мой жест.
В общем, Федя насчет Ленки не угадал.
– Ну, плятт…
– Идите, дети мои, – торжественно объявил я. – Плещитесь и размножайтесь.
– Никаких размножений! – сурово нахмурился Федя. – Аптека за углом. И помните: если где-то влипнете – вытаскивать вас некому. Разве что подъехать, по-быстрому перестрелять там всех. Так что, прежде чем накатить кому-то в дыню, два раза подумайте…
К «Аленке» подъехали в семнадцать с четвертью: я же говорю, праздники пробкам не указ. В числе опоздавших мы были не одни – Гена тоже задерживался, и Паша успел замерзнуть, ожидаючи нас на крылечке в фирменной пижонской «тройке».
– Давай в машину, – сухо бросил Федя, приоткрыв дверь.
Паша подхватил прислоненный к стене фибровый чемодан, поспешно спустился по ступенькам и сел в салон нашего «Хитрила».
– Классный чемодан, – одобрил я, стараясь сгладить неловкость – Федя не протянул Паше руку и даже не снизошел до тривиального «привета». – Такие сейчас уже не делают. Куда-то собрался?
– Это вам. – Паша похлопал по крышке чемодана и уложил его на соседнее сиденье. – Как завалите меня – откроете: там все… Ну, в общем, сами увидите.
– Понял, – машинально кивнул я. – Нет, погоди… ни фига не понял! А мы что, собираемся тебя валить?
– Ну… Вам виднее… – голос Паши заметно дрогнул. – Я ж теперь, типа того… Предатель, короче.
– Не понял хумора, – мрачно буркнул Федя. – Ты че, бухой?
– Я трезв, – так же мрачно ответил Паша – да плюс еще с какой-то не присущей ему доселе надрывной ноткой в голосе. – Но я же теперь, типа, предатель. Вы же этих… ну, всяких там… которые предатели… Вы же их – того…
Федя включил в салоне свет, и мы, не сговариваясь, развернулись, чтобы глянуть на Пашино личико.
Вы знаете, нет, он не шутил. На обычно бесстрастном Пашином лице можно было прочесть целую гамму эмоций: смятение, скорбь, страх, а также вполне искреннее раскаяние и готовность к немедленному самопожертвованию.
Учитывая тот факт, что в норме на этом личике отражается одно из трех желаний: бить, жрать и размножаться, – это было сильно и крайне необычно.
– Паша, ты че, совсем е…ся?! – громко возмутился Федя. – При чем здесь «эти» – и ты?
– Ну как… Они – предатели… И я…
– И кого же ты предал, дубина?!
– Ну…
– Дубина!!! Пошел к «мамеду» работать – амнундак, это факт. Но ведь за это не убивают! Па-ша!!! Очнись! Нажремся как-нибудь, я те за это в бубен закатаю – и все, вопрос исчерпан!
– Погоди-ка, – сообразил я. – А Гена тебе не сказал, зачем мы едем?
