может наступить. Запиши, обработай, всякую дрянь вымарай – типа «падл» и прочих «п...цов». Потом зачитаешь.
– Годится...
Вася достал блокнот и принялся что-то прилежно нацарапывать, пыхтя от усердия. При этом он тихонько мурлыкал себе под нос какой-то фальшивый мотив и довольно жмурился – как кот, обожравшийся сметаной.
У Васи прекрасное настроение. Мы вроде бы при деле и в то же время отдыхаем. Не пришлось ползать на брюхе, выискивая место для лежки, все с неба в руки упало. Задание несложное, сиди себе и наблюдай.
Эта засада нужна нам скорее для себя лично, чем для дела. Никто всерьез не надеется, что удастся поймать Мовсара. Слишком уж умные у него кураторы – вон как ловко все устроили. Сидеть совсем сложа руки, в то время как по твоей вине получилось такое недоразумение, – нехорошо и стыдно, мы не так воспитаны. Иванов сказал, что шанс у нас – один из десяти. Безусловно, это очень немного. Но отказываться от предложения посидеть в засаде полковник не стал. Почему? Да просто все. Устраивая засаду, мы хоть как-то участвуем в ситуации, получаем минимальную возможность повлиять на дальнейшее развитие событий. Кроме того, как бы ни был мал этот шанс, он все-таки существует...
– Внимание...
Сначала я решил, что Вася собирается обнародовать свое очередное творение, и приготовился из вредности возмутиться. Но, глянув на коллегу, замер. Тон, которым разведчик призвал ко вниманию, был обыденный, но поведение его мгновенно изменилось. Вася весь насторожился, подобрался, как рысь перед прыжком, и, показалось мне, даже поджал уши!
Я лихорадочно обшарил взором сектор наблюдения и ничего, достойного вот этого самого внимания, не обнаружил. На сектор, если будет позволительно так выразиться, опускались сумерки, день неуклонно близился к вечеру. Через дом левее нашей усадьбы, на лавочке, заседали два деда, еще левее, в широком переулке, три женщины стирали ковер, значительно правее дедов, у восточного выезда, стайка ребятишек играла в «камешек» – что-то типа набивания футбольного мяча. Вася, маравший что-то в блокноте, каждые две минуты привычно поднимал голову – я бы даже сказал, рефлекторно, по въевшейся в кровь привычке, – и бегло озирал окрестности. Но видел-то он то же самое, что и я! И по какому же поводу «внимание»?
– Западный въезд, взлобок.
– Ну.
– Справа двадцать – кусты, переходящие в посадки.
– И?
– Там кто-то есть.
Кусты как кусты. Отсюда – более двухсот метров, видно плохо, закат отсвечивает. Ничего я там не рассмотрел, но настроение разведчика мгновенно передалось и мне: сердечко забилось быстрее, кровь самую малость шибанула в виски, показалось вдруг, что закат не просто багров, а вполне кровав...
– С чего ты взял, Вася?
– Верь мне, доктор. Там кто-то есть. И он не просто сидит, а наблюдает за селом...
– Значит, говоришь, моджахед при свете не гуляет?
– Да какой свет – сумерки уже. Через полчаса стемнеет.
– Не показалось?
– Да нет, есть там кто-то.
– Что-то не вижу ничего...
– Да сумерки же... Потом, я тоже не вижу. Там просто кусты шевелятся. А ветра нет – тихо. И пару раз блеснуло.
– Ну так за чем дело стало? Давай, поделись.
Вася достал рацию, накрылся плащ-палаткой и тихонько пробубнил:
– Третий – Пятому.
– На приеме.
– Готовность номер один.
– Шутишь?! – Обычно невозмутимый голос Петрушина дрогнул от неожиданности.
– Нет.
– Подробнее?
– Позже.
Трехсекундная пауза. На том конце радиомоста переваривают информацию.
– Ладно. Пошли на вторую.
– Понял. До связи...
– Зачем накрывался? Триста метров, в селе шумят, можно в голос болтать.
– Да так... Привычка...
Через пару минут на взлобок выехала пятидверная белая «Нива». Притормозила на миг – приняла на борт возникший из кустов серый силуэт и неторопливо стала спускаться по дороге к селу.
– Вопросы?!
– Ну что сказать... Глазастый ты, Маугли. Одно слово – лесовик...
«Нива» так же неспешно прокатилась по центральной (и единственной) улице и встала у «нашего» подворья.
– Есть! – тихонько взвыл Вася.
Честно говоря, не ожидал. Ладно – наблюдатель. Тут, вообще, немало таких типов, которые, прежде чем куда-то заезжать, десять раз проверятся. Работа у людей такая, приходится приезжать в сумерках да крутить головой на все триста шестьдесят. Не будешь крутить – отрежут.
Нежданные визитеры выбрали очень удачное время, видимо, люди опытные. Сумерки – время призраков. Вокруг серые тени, силуэты расплываются, все кажется эфемерным и нереальным. Приборами еще пользоваться нельзя, а в бинокль уже мало что разглядишь. Вот и мы мало что увидели: от «Нивы», один за другим, отделились четыре силуэта и исчезли в калитке. И все.
– Ну? – Вася опустил бесполезный бинокль и требовательно уставился на меня.
В переводе на общечеловечий: благоволите, коллега, стремительно проанализировать ситуацию и выдать единственно верный в данном случае прогноз. Мовсара мы не идентифицировали – сумерки, кто такие, вообще – непонятно, по какому поводу – тоже. Вот сиди и думай вслух. А я буду, как обычно, досадливо морщиться и торопить, обрывая на полуслове твои лихорадочные рассуждения.
– В ружье! – безапелляционно заявил я. – Пусть все бросают и летят сломя голову на вторую позицию.
– Думаешь? – Вася был заметно обескуражен. Он уже приготовился к полемике.
– Пятьдесят на пятьдесят, – пояснил я. – Если он – приз в студию. Если нет – извинимся перед ребятами, и все тут. От того, что они обругают нас последними словами, мы не умрем. Привыкшие ужо. Мы не по первому варианту – в дом ломимся, в случае неудачи сохраним позицию... А если он, а мы не сообщим?! Кроме того – наблюдатель. Зачем сидел, кому смотрел?
– Логично, – одобрил Вася. – Наблюдателя взяли, значит, возвращаться не будут. Транспорт не разворачивали, будут двигаться дальше по улице, через восточную окраину. Да, оптимально – перехват за селом, второй вариант. Ну что, шуметь?
– Давай.
– Третий – Пятому. – Вася все-таки опять нырнул под плащ-палатку. Привычка – вторая натура.
– На приеме Третий.
– Ну все – поскакали.
– Ты уверен?!
– Второй вариант.
– Значит, не уверен?
– Садитесь за восточной окраиной. Как договорились. Принимайте белую «Ниву», пятидверную. Мы возьмем запад. Как понял?
– Понял. Пошли на третью.
– Понял. До связи.
