– Огромное. Это необъясненный факт, и, пока мы не найдем ему объяснения, убийства нам не раскрыть.
– Очень интересная теория для представления присяжным, – прокомментировал Дрейк. – Но ты сам знаешь, что все никогда не удается объяснить. Причем в любом деле.
– Если мы не объясним этот звонок, то теория получается неполной, – продолжал Мейсон. – Вспомни, окружной прокурор строит свою версию только на косвенных уликах. Чтобы добиться обвинения на основании косвенных улик, требуется исключить все разумные гипотезы, кроме виновности.
Детектив махнул рукой:
– Обычные рассуждения адвоката. И, кстати, я считаю, что приговор твоей клиентке, в общем-то, будут выносить газеты.
– В самое ближайшее время газеты сообщат, что «Бьюик» – самый важный факт во всем деле, – ответил Мейсон.
– Но он не был украден! Он даже не покидал гаража!
– Так утверждает дворецкий.
Внезапно Дрейк замолчал. На лице его появилось задумчивое выражение.
– Ты хочешь сказать, что дворецкий врет?
– В настоящий момент я не готов делать каких-либо заявлений, – сказал Мейсон.
Дрейк заговорил монотонным голосом, словно думал вслух:
– Конечно, если дворецкий сам брал машину, чтобы куда-то съездить, потом отвел спидометр назад, а Нортон позвонил в полицию с тем, чтобы водителя арестовали, независимо от того, кто он, а затем дворецкий вернулся и узнал про звонок…
Дрейк замолчал. Он, ни слова не говоря, сидел несколько минут, а затем грустно покачал головой:
– Нет, Перри, это не пойдет.
– Я не спрашиваю тебя, что пойдет, а что не пойдет, – улыбнулся Мейсон. – Я хочу получить от тебя факты. И вообще, слезь с моего стола, мне надо работать. Начинай слежку в открытую, причем как можно скорее. Я должен знать, в чем они признаются.
– Ты представляешь и Глиасона и девчонку?
– Да, теперь да. Фрэнсис Челейн не отступится от своего мужа. Она попросила меня его представлять.
– Понятно. Теперь я хочу узнать у тебя еще кое-что. Меня об этом уже спросила дюжина людей, и я надеюсь, что ты не обидишься, я делаю это для твоего же блага, все в городе говорят об этом. Люди интересуются, почему адвокат защиты не настаивает на отдельных судебных процессах над мужчиной и женщиной? В таком случае вначале состоится процесс над мужем, и у тебя появится возможность выяснить, какие у них имеются доказательства, а также допросить всех их свидетелей перед тем, как начнется судебный процесс над Фрэнсис Челейн.
– Это невозможно, Пол. Суд не позволит проводить отдельные процессы, – ответил Мейсон.
– Но ты можешь попытаться, – возразил детектив.
– Нет, – улыбнулся адвокат. – Я вполне доволен тем, как складывается ситуация сейчас. Пусть будет один процесс над обоими.
– Тебе решать, – сказал Дрейк. – Я сейчас же обеспечу слежку в открытую.
Глава 18
Перри Мейсон появился у входа в комнату для свиданий в огромном здании тюрьмы.
– Я пришел к Роберту Глиасону, – сообщил он ответственному надзирателю.
– Вы его адвокат?
– Да.
– Когда его арестовали, вы не были его адвокатом.
Мейсон нахмурился:
– А теперь я его представляю. Вы собираетесь привести его или мне обратиться в суд и заявить, что надзиратели отказали мне в возможности поговорить с клиентом?
Надзиратель посмотрел на адвоката, пожал плечами, ни слова не говоря, повернулся и исчез. Через пять минут он вернулся и проводил Мейсона в комнату для свиданий.
Во всю ее длину стоял стол. В центре стола на пять футов вверх поднимался тяжелый металлический экран из мелкой сетки, отделяющий заключенных от адвокатов. Роберт Глиасон выбрал место где-то в середине стола. Увидев Мейсона, он встал и радостно улыбнулся. Адвокат дождался, пока надзиратель не удалится за пределы слышимости, затем опустился на стул и внимательно посмотрел на обвиняемого в убийстве мужчину.
– Когда будете отвечать на вопросы, говорите тихим голосом, – предупредил адвокат. – Говорите правду, независимо ни от чего и ни от кого, как бы неприятна она ни была.
– Хорошо, сэр, – кивнул Глиасон.
Мейсон нахмурился.
– Вы делали заявление окружному прокурору? – спросил адвокат.
Глиасон кивнул.
– В письменном виде?
– То, что я говорил, стенографировалось. Потом это расшифровали, отпечатали на машинке и дали мне подписать.
– Вы уже подписали?
– Пока нет.
– Где сейчас находится заявление?
– У меня в камере. Они дали мне его прочитать.
– Странно, – заметил Мейсон. – Обычно они делают все возможное, чтобы обвиняемый как можно скорее подписал заявление.
– Я знаю, – сказал Глиасон. – Они и меня пытались заставить, но я им заявил, что еще должен подумать и сразу подписывать ничего не собираюсь.
– Это вам не поможет, – устало сообщил ему адвокат. – Если вы говорили в присутствии судебной стенографистки, то она имеет право дать показания в суде, исходя из своих записей.
– Именно это мне сказали и люди окружного прокурора. Но я все равно пока ничего подписывать не собираюсь.
– Почему?
– Потому что я думаю отказаться от своих слов, – тихо ответил Глиасон.
– Вы не можете этого сделать. Зачем вы тогда вообще рот открывали?
– Я могу сделать все таким образом, как задумал, – возразил Глиасон.
– Сделать что?
– Отказаться от заявления.
– И каким образом?
– Я возьму на себя всю ответственность за убийство.
Мейсон уставился на обвиняемого сквозь разделявший их тяжелый экран:
– Это вы убили Эдварда Нортона?
Глиасон закусил губу и отвел глаза.
– Отвечайте, – приказал адвокат. – Выкладывайте все начистоту. Посмотрите мне в глаза. Так вы убили Нортона?
Глиасон неуютно заерзал на стуле.
– Я бы пока предпочел не отвечать на этот вопрос, – сказал он.
– Вы должны на него ответить.
Глиасон нервно провел языком по губам, затем наклонился вперед так, что его лицо почти коснулось холодного металла.
– Я могу задать вам несколько вопросов перед тем, как отвечу на ваш?
– Да, – кивнул Мейсон. – Спрашивайте что угодно, но до моего ухода отсюда я должен знать, вы убили Нортона или нет. Если вы хотите, чтобы я представлял вас, я обязан выяснить, что произошло на самом деле.
