— Может, так, Мэл.
— Не обращай на меня внимания, девочка, я просто рассуждаю вслух. Итак, ты проснулась, сначала была больна, но потом поправилась. А дальше?
— Надо идти, искать старик. Взяла морской костюм, еда. Наверх — много льда, много вода, тяжело ехать на снегоход.
Риссия довольно долго рассказывала, как она добиралась до Америки, потом увидела огни Майами и пошла искать людей. Она их нашла, но никто не понимал ее языка. Все казалось ей странным — люди, здания, животные.
Она изголодалась, но без денег никто не хотел ее кормить. Но вот в один прекрасный день к ней подошел человек и заговорил на ее родном языке.
Она была счастлива, она пошла за ним. Но он, заведя ее в темный переулок, попытался схватить. Риссия вырвалась и убежала, а три дня спустя в другом темном переулке встретила меня.
— Мир тесен, — усмехнулся я. — А люди, которые пытались тебя схватить, имели на это основания?
— Нет, Мэл. Сначала я думать — хороший друг. Потом — душить меня. А я… — Она изобразила, как он схлопотал от нее кулаком в челюсть, потом коленом в пах. — Я убежать.
— Молодец, девочка. Но послушай, ты должна хоть примерно знать, кто они такие. Кто такой Сэтис? Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?
— Нет, Мэл, неизвестный люди.
— А говорят по-твоему.
— Говорят странный, — она кивнула очень выразительно. — Но я понимал.
— Ну хорошо. Я вижу такую связь событий: мой знакомый моряк был в Антарктиде, он клялся, что какие-то безликие люди преследовали его и саботировали работы, которые там велись. А ты говоришь, язык у них такой, как был здесь в древние времена. Почему они преследовали меня? Наверное, из-за монеты, которую я им показал в Майами.
— Монеты?
— Да, золотой такой кружочек, — пошарив в ящике стола, я нашел что-то вроде карандаша, клочок бумаги и нарисовал монету такой, как я ее запомнил.
Риссия яростно закивала головой; этому она научилась у меня.
— Это грипс, это для… — она замахала руками, не в силах объяснить назначение денег на своем английском.
— Моряк сказал, что нашел монету в постройке, вмерзшей в лед, — продолжал я. — Сэтис тоже ее узнал. Его приятель обменял мою монету на другую; до сих пор не могу понять, для чего.
— Да, да! — Риссия была взволнована. — Монета как кольцо, Мэл, он приводить его к тебе!
— Что ты хочешь сказать?
— Мэл, умный люди, мой народ, так делали, — она искала слова. — Ты, я, кольцо — вместе.
— Это что — волшебство?
— Кольцо для женщина, давать мужчина. Манит мужчина к женщина.
— Ты это можешь и без кольца.
— Сэтис иметь то же в монета. Дать тебе, звать его к тебе.
— Значит, пока у меня была монета, она его притягивала. А я-то думал, что мы с тобой спрятаны у Боба, как деньги в бабушкином чулке.
— Твой грипс где? — Она даже схватила меня за руку.
— Наверное, я потерял монету на катере, — сказал я, — но давай двигаться дальше. Как ты сбежала? Я оставил тебя в неважном состоянии и думал…
— Да, Мэл, я больной, лежать, ждать, два дня, ночь. Стало лучше — брать лодка, бежать. Хотеть одно — домой. Искать Мэл, а найти тот, что говорит мой язык.
— Значит, ты разыскивала этих убийц?
— А как брать вещь, мне надо? Теперь знаю, не боюсь. Искать мужчин, один. Обмануть, учиться много. Идти место, где машина летит в воздух.
— Аэропорт?
— Да. Искать другой мужчин, летать в воздух долго-долго.
— Акула ты дела первого мужчину? Риссия наглядно изобразила жестами, как она засадила ему коленом в седалище и сломала шею:
— Я сильный.
— Боже ты мой, а я так за тебя боялся.
— Ехать место, — продолжала она, — Иоганнесбург. Покупать лодка.
— На какие деньги?
— Мертвый мужчина — много грипс.
— А потом?
— Плыть сюда, приходить Гонвондо, дом.
— Пешком?!
— Снегоход здесь, то же место.
— Детка, да ты неплохо ориентируешься.
— Нет надо: есть кольцо. — Улыбаясь, она подняла руку, на которой сверкнуло точно такое же колечка как подаренное мне.
— Я подумать: может, Мэл… — Тут она прикоснулась ко мне своим очаровательным жестом, который передавал мысли кончиками пальцев, когда у нее не хватало слов.
— Но если ты жив, ты приходить, — продолжала она. — Я знать, может — долго.
— Ну, хорошо. У нас остается несколько нерешенных вопросов: кто они такие — этот Сэтис и его банда? Зачем им понадобилась ты? И это царство под водой…
— Да, Мэл. Старое место, дом был как тут, но вода пришла, умный люди держать воду, я думаю.
— Н-да, похоже было на спешную работу. Однако они применили столько всякого «ноу-хау», как первоклассные инженеры. Но зачем им было ловить тебя в Майами, а потом тащить сюда? Они могли убить тебя прямо в гостинице, у Боба.
— Нет убивать, Мэл. Поль-зо-вать. Старый толстый урод.
— Использовать? Но как?
— Сыновья, — ее губки презрительно скривились.
— То есть Большой Бэби…
— Он просить меня, много. Я сказать нет. Он говорить: ты давать мне сыновья. Не знаю слова, Мэл.
— Ну ладно, я и так все понял. Забудь этого урода, его дом развалился, может, и самого уже выбросило волной на грязный берег. Но мы так и не знаем, чего хотят те парни.
— Ты сам говорить — тот моряк найти грипс в дом. — Ее глаза горели от возбуждения. — Где дом, какой?
— Он утверждал, что подо льдом есть целый город.
Она судорожно вцепилась в мою руку:
— Мэл, город — мой! Ульмок! Он еще там!
— Не уверен. Эти ледники — они ведь движутся. Даже если там и был город, он, наверное, превратился в развалины.
— Да, но моряк найти грипс.
— Н-да, — я потер подбородок, — нет смысла рассуждать логически. Может, выпал снег, заледенел, и эти глыбы не дали твоему городу сползти вниз.
— Да, Мэл! Гора! Все стороны. Ульмок как… взяв со стола глубокую чашу, она показала на нее. — Вот так.
Я поднялся с места и принялся ходить из угла в угол.
— Они куда-то собирались. Может, на свой ежегодный съезд. Скажи, Риссия, твой Ульмок далеко отсюда?
— Зачем, Мэл?
