девочками. При случае дергал их за косы, выбивал из рук аккуратные портфельчики, подставлял ножку. И ни разу он не подумал: почему же раньше этого не было? Почему он не замечал, с девочкой или мальчиком сидит за партой, уходит из школы, делится яблоком?… Девочки давно стали для него и его товарищей по мужской школе «девчонками» и существовали едва ли не только для того, чтобы было куда направлять стрелы мальчишеских сарказмов. Да и они-то теперь совсем другие: кривляются, хихикают, как увидят мальчишек, шушукаются о чем-то, фыркают, как кошки…» (Бахтин П. «Юность пришла», 1956; цит. по: Борисов, 2008. Т.2. С. 165).
Москва, 1944 год. «Процветал культ физической силы. Парень из нашего класса, Михеев, подрался с восьмиклассником. Наш сказал, что за ним – Кропоткинская, тот – что улица Веснина. Наш сработал раньше. Привел в школу человек двенадцать уличной шпаны, постарше нас. Они не то чтобы избивали восьмиклассников, а так, смажут по морде, плюнут, – чтобы унизить, поиздеваться. Выскочил директор. Его кто-то ткнул палкой в грудь:
– У тебя есть кабинет, вот и сиди!
Провод телефона перерезали.
Директор ничего так и не сделал – побоялся.
Каково было мне? Выглядел не так. Имя – одни насмешки. Уж не говоря о фамилии…
В первые же дни решили сделать мне «облом». Несколько ребят о чем-то со мной заговорили, как бы между прочим. А один присел за моей спиной, пригнувшись. Кто-то должен был толкнуть или ударить меня в грудь, я бы перелетел через того, кто сзади. Ну и началась бы потеха. Не то чтобы они хотели до смерти меня избить, но потешились бы всласть. К счастью, один из ребят, мы с ним как-то понравились друг другу, показал мне глазами на того, кто был за спиной. И когда меня толкнули, я, прости меня Господи, ударил ногой назад, да так, что тот парень взвыл от боли. Больше со мной не 'заигрывали'» (Давидсон, 2008. С. 49).
Ленинград, 1945–1946 гг.: «Во время войны в городах мальчики и девочки учились в раздельных школах. С какой целью это было сделано, никто из них не знал. Но получилось так, что девчонки и мальчишки стали совершенно чужими, избегающими друг друга. Дома разрешалось разговаривать с сестренкой или соседкой по квартире, но, как только оказывался на улице, ты должен был ее не замечать. Она для тебя больше не существовала. Так же, впрочем, как и ты для нее. Таков был неписаный уличный закон, и он выполнялся беспрекословно. Можно было только поколачивать девчонок. Но даже и при этом они вели себя по отношению к мальчишкам независимо-надменно. Иногда, возвращаясь после занятий из своего девичьего „монастыря“, они проходили мимо мальчишеской „бурсы“, в садике возле которой мальчишки играли в футбол. Издали увидев их, кто-нибудь из мальчишек показывал: 'Э-э, пацаны!.. ' – все тотчас прекращали играть, стояли молча, засунув руки в карманы брюк, с ухмылочкой смотрели на девчонок, ждали. А те, словно вовсе их не замечая, шли группой человек в пять, взявшись под руки, чинно шагали, заняв весь тротуар. И тогда кто-нибудь из мальчишек перекрывал им путь: „Что заняли всю панель, пройти нельзя!“ Они, даже не удостоив взглядом, обходили его, словно неодушевленный предмет. Не вытерпев, мальчишка ударял какую-нибудь из них портфелем. И тотчас, как по команде, они все бросались на обидчика, вцепившись в него, начинали трясти так, что, казалось, у бедняги сейчас отлетит голова, и шли дальше. Только каблучки по асфальту – цок, цок!» (Васильев П. А. «Ступенька», 1985; цит. по: Борисов, 2008. Т. 2. С. 165).
«Странный смысл разделения детей в мужские и женские школы… в том и был, чтобы дети как можно меньше знали про азы взаимоотношений мужчин и женщин, чтобы все эти подробности были полностью вынесены за пределы школы – а уж выйдут из нее, это их дело, у кого, как и что получится» (Лиханов, 1995. С. 144).
Все это я могу подтвердить на личном опыте. Из школы я ушел в 1943 г., еще до ее разделения, но во время учебы в пединституте был на практике и в мужской, и в женской школе, а в 1947–1950 гг. работал внештатным инструктором отдела школ Куйбышевского райкома комсомола Ленинграда, проводя с ребятами добрую треть своего времени (Кон, 2009). Так вот, особенностями психологии мальчиков и девочек никто не интересовался, не потому, что их не было, а потому что педагогика и психология были принципиально бесполыми. Зато практические проблемы были. В принципе, мальчики и девочки могли учиться и по отдельности, так им было даже свободнее. Но в атмосфере однополой школы всегда чего-то недоставало, она казалась неполной. В мужских школах, даже в нашем интеллигентном Куйбышевском районе, стояли мат и табачный дым, а женские школы некоторые директрисы превращали в пародию на институт благородных девиц. Без участия девочек в мужских школах и мальчиков – в женских многие воспитательные мероприятия проходили скучно. Райком комсомола, не без помощи РОНО, специально устанавливал особые дружеские отношения между соседними мужской и женской школами, обязательно постоянные – если на вечере в женской школе окажутся мальчики из разных школ, между ними неизбежно возникнет драка. На школьных вечерах девочки сплошь и рядом танцевали «шерочка с машерочкой», а мальчишки подпирали стены, оживляясь лишь в конце вечера, когда удавалось упросить директора на несколько минут погасить свет. Никаких оргий при этом не происходило, просто мальчики стеснялись, что они плохо танцуют. Чтобы расширить сферу общения девочек и мальчиков, мы придумывали для них общие интеллектуальные мероприятия, но это не всегда получалось. Самая тяжелая атмосфера была в тех женских школах, директрисы которых мальчиков не любили и боялись. Вообще-то, бояться было чего: некоторые мальчишки вели себя в женской школе как на завоеванной территории. Но попытка превратить девичью школу в женский монастырь, как правило, заканчивалась тем, что возникал опасный тихий омут. Именно в таких школах чаще всего обнаруживались беременные пятиклассницы и происходили прочие ЧП. В мужских школах тоже были свои неканонические развлечения…
1 июля 1954 г. Совет Министров СССР постановил: «Учитывая пожелания родителей учащихся и мнение учителей школ, ввести в школах Москвы, Ленинграда и других городов с 1954–1955 учебного года совместное обучение мальчиков и девочек». Раздельное обучение сохранилось только в суворовских и нахимовских училищах. Народ вздохнул с облегчением.
Однако многолетнее игнорирование половых и гендерных различий не прошло обществу даром. Как только советская власть ослабела, а затем и вовсе рухнула, старые споры возобновились с новой силой. На сей раз – со ссылками на теоретическую биологию и «передовой западный опыт», хотя реальное изучение зарубежной науки и практики часто заменяют суждения типа «мой дядя слыхал, что его барин едал».
Аргументация в пользу раздельного обучения развертывается на нескольких уровнях: 1) психобиологическом – «такова природа человека», 2) социально-педагогическом – «так легче учителям и детям» и 3) идеологическом – «это соответствует нашим национальным традициям». Как справедливо заметила в 2007 г. одна российская журналистка, если в Англии и США учащихся раздельных школ поощряют к освоению непривычных сфер, раздумывая над тем, как лучше использовать особенности «женского ума» для изучения «неженских» предметов вроде физики и информатики, то у нас все наоборот: мальчиков и девочек с помощью раздельного обучения хотят вернуть в традиционные гендерные рамки, в идеале создав для мальчиков подобия кадетских корпусов, а для девочек – что-то вроде институтов благородных девиц.
Самым радикальным противником совместного образования является доктор медицинских наук офтальмолог В. Ф. Базарный, которого «Учительская газета» в 2000 г. объявила «человеком года в образовании». По его мнению, совместное обучение делает школу «питомником нечистой силы» и приводит к психологическому и даже биологическому вырождению мужчин:
«Общеизвестно, что личность у девочек формируется ощутимо раньше, чем у мальчиков. То есть будущие хранительницы домашнего очага и продолжательницы рода в первый раз в первый класс идут в личностном плане куда более зрелыми, чем те, кому самой человеческой природой предназначено быть носителями мужества, воли и силы духа.
Чем это чревато? Как раз всеми теми медицинскими, демографическими, духовными и личностными негативами, которые мы сегодня в избытке имеем. Ведь большую часть времени, а следовательно, и отведенного для взросления и эмоционального становления периода, дети проводят в школе. А ответственными этими процессами руководит закон подражания старшим. И кого юные эти представители сильной половины человечества в качестве таковых воспринимают? Естественно, тех, кто находится рядом и видится им как более сильный.
Параметры же психики мальчиков этого возраста таковы, что в качестве более сильных не
