вмешиваться, а только выполнять его поручения.
– Это дело, по-моему, плохо пахнет, вот что! - Роже сел и свесил ноги через парапет. - Опасность, тайны какие-то, молчи как убитый. Что он - фальшивомонетчик, что ли?
Альбер молчал.
– А насчет платы ты с ним уговорился? - спросил Роже.
– Нет… я об этом не подумал…
– Вот, пожалуйста! Гениям, конечно, не до этого.
– Он сказал, что ночевать придется у него. И работать день и ночь.
– И ты согласился?! - Роже побагровел от возмущения. - Нет, посмотрите на этого олуха!
– Можно подумать, что у меня есть выбор, - сказал Альбер.
– По сравнению с такой штукой? Конечно, есть! Разбей первую попавшуюся витрину и сядь в тюрьму. Можешь мне поверить - это безопасней, чем твоя затея.
– Послушай, Роже, - терпеливо сказал Альбер. - В тюрьме сидеть я не хочу. А нейрофизиология - это моя профессия. И я ее люблю. Все эти годы я мечтал, что найду работу по специальности. А тут еще - такой руководитель, как профессор Лоран.
– Хорошо. Ты мне все же объясни: какое отношение к науке имеют все эти разговоры об опасности и тайне? Я ведь тоже не сегодня на свет родился!
– Этого я не знаю. Послушай, Роже! - Альбер положил свои длинные худые пальцы на смуглую волосатую руку моряка. - Давай уговоримся так. Завтра у Лебрена не много работы, ты справишься один. Если я не успею забежать к Лебрену до того, как ты освободишься, - жди меня на площади Шопена, ладно? Я хоть на минутку да появлюсь. Идет?
– Идет, - угрюмо сказал Роже. - Не нравится мне вся эта история, говорю тебе.
– Ну, я посмотрю, что там такое, - примирительно проговорил Альбер. - А тогда решим, как быть.
Роже снова лег на спину и закрыл глаза. Альбер сидел, разомлев от тепла, от праздничного сверкания Сены, от блаженного ощущения сытости. Мимо проплыла баржа; загорелая черноволосая девушка босиком ходила по палубе, развешивая белье, и что-то напевала низким приятным голосом. Колеблющиеся отсветы водяной зыби пробегали по борту баржи, смуглые крепкие ноги девушки ступали легко и уверенно по чистым доскам палубы, разноцветное белье пестрело на веревках, окно каюты было оплетено душистым горошком, и все это было так мирно и спокойно, что Альбер следил за баржей, пока она не нырнула в тень под мостом Пасси.
Не хотелось думать о том, что ждет его завтра в доме профессора Лорана. Не хотелось думать ни о чем вообще. Только сидеть на нагретых камнях, закрыв глаза, видеть теплый красный свет, проникающий сквозь веки, и слышать легкие равномерные всплески воды… Больше ничего…
…Раймон сидел в своей комнате и читал «Восстание ангелов». Читал он невнимательно: Анатоль Франс ему никогда особенно не нравился, да и не до чтения было. Раймон прислушивался к каждому звуку в доме: вот тихие, еле слышные шаги Луизы, вот она открыла какую-то дверцу, - должно быть, шкафа или буфета… поворот ключа и легкий скрип… Наверху - шаги… Неужели это профессор так тяжело ступает? По лестнице он бежал, как юноша. Вот теперь - легкие, быстрые шаги… Наверное, что-нибудь перетаскивал. Черт возьми, хоть бы одним глазком взглянуть, что у него там делается, наверху!
Уже темнело. Свет зажигать не хотелось, и Раймон отложил книжку. Что же делать? Пойти позвонить шефу? Нет, не стоит. Нельзя начинать с жалоб на неудачу. Да и уходить отсюда опасно: профессор, чего доброго, не впустит обратно. Посмотрим, что будет утром.
В дверь тихо постучали: Луиза приглашала ужинать. Раймон с удовольствием глотал рагу, хоть оно было приготовлено не бог весть как. Луиза почти ничего не ела и с несмелой бледной улыбкой смотрела на Раймона через стол. Она выглядела спокойней, чем днем, и даже немного принарядилась: изящная белая блузка, воротник заколот бирюзовой брошью, волосы хорошо уложены. «Да она, в сущности, прехорошенькая, бедняжка, - подумал Раймон, потихоньку разглядывая ее. - Ей бы вырваться из этого веселого местечка, да месяц-два пожить где-нибудь у моря. Право, чудесные волосы, фигурка, словно у девочки-школьницы…» Он не замечал, что уже открыто смотрит на Луизу, не сводя глаз.
– О чем вы думаете? - нервно передернув плечами, спросила она.
– О вас, - откровенно сказал Раймон. - Это ужасно, что вы ведете такую жизнь.
Луиза опустила глаза.
– Я налью вам чаю, - тихо сказала она и вдруг замерла, прислушиваясь.
Сверху доносился частый стук пишущей машинки. Невероятно частый, сливавшийся в сплошную дробь. То и дело звенели звоночки сигналов и двигалась каретка. «Каждые полсекунды - строка, вот черт!» - подумал Раймон. Призрачное оживление уже сошло с лица Луизы: это опять была застывшая маска страха.
– Что вас пугает? - тихо спросил Раймон.
– Не знаю… не понимаю… Вы слышите, как стучит машинка?
– Да, очень быстро.
– Нельзя так быстро печатать. Человек не может так, я знаю. Я сама печатаю быстро. Еще недавно я сама все перепечатывала для Анри… Он больше никому не доверял, а я быстро напрактиковалась… Я хотела быть ему полезной.
– А теперь он и вам не доверяет?
– Не в этом дело. Но когда он мог выучиться? Да еще с такой быстротой? Он совсем не умел.
Раймон прислушался. Бешеный непрерывный стук. И… будто кто-то говорит, очень быстро, неразборчиво.
– Это профессор разговаривает? Да? - спросил он.
– Да. Это Анри.
«Что же, он сам себе диктует? Странно», - подумал Раймон.
– Вы уверены, что он там один?
– Я ни в чем не уверена, - сказала она с выражением глубокого отчаяния и ужаса. - Временами мне кажется, что я схожу с ума.
Пулеметная дробь машинки вдруг оборвалась. Послышался топот, прыжок, потом наверху упало что-то тяжелое, затрясся потолок, закачалась люстра. Луиза вскочила, кинулась к лестнице.
– Анри! Анри! - отчаянно крикнула она. - Что там? Что с вами?
Она забарабанила в дверь. Раймон стоял на лестнице, инстинктивно сжав револьвер.
– Откройте, Анри! Отзовитесь! - кричала Луиза.
Из-за двери послышался задыхающийся голос:
– Подожди, я сейчас! Перестань стучать!
Луиза прислонилась к стене. Она дрожала. За дверью творилось что-то непонятное: топот, шум, невнятное бормотание. «Голову дам на отсечение, что он там не один!» - думал Раймон, прислушиваясь.
Дверь внезапно открылась. Профессор Лоран быстро перешагнул через порог и захлопнул дверь.
– Я голоден, - все еще задыхаясь, сказал он. - Ты меня чем-нибудь покормишь, Луиза?
«Ну и вид!» - подумал Раймон. Ворот домашней блузы профессора был разорван, лоб наискось рассекала свежая рана, на нее свешивались всклокоченные седые волосы.
– Анри, вы ранены? - тихо сказала Луиза.
– А, это? Чепуха, я упал и ударился об угол шкафа. Закружилась голова. Перевязывать не надо, к утру заживет.
– Но, Анри…
– Говорю тебе: я проголодался. Больше ничего.
Раймону показалось, что профессору больше всего хочется увести их подальше от двери. Там, внутри, что-то грузное беспокойно ворочалось, вздыхало, скрипело.
– Ну? - нетерпеливо сказал профессор. - Что-нибудь для меня найдется?
– Да… конечно… - Луиза медленно, цепляясь за перила, начала спускаться с лестницы.
Раймон подхватил ее под руку. На повороте лестницы он невольно обернулся. Профессор Лоран все еще стоял у двери и, вытянув шею, прислушивался. Потом он облегченно вздохнул. Лицо его сделалось вдруг таким усталым, что Раймону показалось: сейчас он упадет. Однако профессор легко сбежал по
