Загорелся янтарный огонек. Гибсон снова отхлебнул воды, тихо откашлялся и поправил бумаги. Перед каждым, даже самым коротким, выступлением по радио у него першило в горле. В контрольной кабине инженер-звуковик подняла палец. Янтарный свет мгновенно сменился рубиновым.
– Вы слушаете, Земля? Говорит Мартин Гибсон из города Порт-Лоуэлла, Марс. У нас сегодня большой день. Установлен новый купол, и город вырос почти наполовину. Не знаю, как вам передать, что это для нас значит, какая это победа в битве с Марсом. Что ж, попробую.
Вы все знаете, что марсианским воздухом дышать нельзя. Он очень разрежен, в нем практически нет кислорода. Порт-Лоуэлл, наш самый большой город, расположен под шестью куполами из прозрачного пластика.
Они поддерживаются давлением воздуха изнутри. Этим воздухом мы отлично дышим, хотя он и пожиже, чем ваш.
За последний год выстроили Седьмой купол, в два раза больше любого из прежних. Я побывал там вчера, перед тем как его начали наполнять воздухом.
Представьте себе большой круг, метров пятисот в поперечнике, окруженный толстой, в два человеческих роста, стеной из стеклянных блоков. В ней проложены ходы в другие купола и под открытое небо. Эти ходы - просто металлические трубы с дверьми, которые закрываются автоматически, если из какого-нибудь купола начнется утечка воздуха.
Мы тут, на Марсе, рисковать не хотим. Когда я вошел вчера под Седьмой купол, весь огромный круг был покрыт тоненькой пленкой. Она лежала большими складками, а мы копошились под ней. Попробуйте представить, что вы попали в выдохшийся воздушный шар. Эта пленка - очень крепкий пластик, почти абсолютно прозрачный и совершенно гибкий, вроде толстого целлофана.
Конечно, мне пришлось надеть маску, хоть мы и были отрезаны от внешнего мира, - воздуха ведь еще не было. Его стали нагонять как можно быстрее, и прямо на наших глазах складки зашевелились, стали разглаживаться.
Это продолжалось всю ночь. Сегодня, с утра пораньше, я снова пошел и увидел большой пузырь посредине, но края все еще лежали плоско.
Пузырь метров в сто колыхался как живой и все время рос.
К середине утра он до того разросся, что мы уже увидели форму купола. Пластик больше нигде не прикасался к грунту. Работу прекратили, чтобы проверить, нет ли утечки, затем снова дули до полудня. Теперь и Солнце помогало - теплый воздух расширялся.
Три часа назад закончилась первая фаза. Мы сняли маски и заорали.
Воздух все еще был разрежен, но он был: инженеры уже могли работать без масок. Еще несколько дней они будут прикреплять оболочку к упорам и проверять, нет ли дырок. Какие-нибудь да есть, конечно, но, если утечка не выше нормы, это неважно.
Ну вот, сегодня мы чувствуем, что наши границы на Марсе чуть раздвинулись. Скоро под Седьмым куполом построят дома. Мы мечтаем о маленьком парке и даже о пруде - их нет на Марсе, потому что под открытым небом вода здесь долго не держится.
Конечно, это начало, когда-нибудь нам все это покажется чепухой.
Но, как ни говори, мы откусили еще один ломтик Марса. А кроме того, есть где расселить еще тысячу людей. Вы меня слышите, Земля? Спокойной ночи!
Рубиновый огонек погас. Минуту Гибсон сидел, уставившись в микрофон и размышляя о том, что его первые слова, хотя и передаются со скоростью света, только сейчас достигают Земли. Потом он собрал бумаги и пошел в контрольную кабину.
Женщина-инженер держала телефонную трубку.
– Вас спрашивают, мистер Гибсон, - сказала она. - Кто-то очень быстро откликнулся.
– Действительно, - ухмыльнулся он. - Алло!
– Говорит Хэдфилд. Спасибо. Я вас слушал, у нас ведь тоже передавали.
– Я рад, что вам понравилось.
Хэдфилд откашлялся:
– Вы, вероятно, догадались, что я читал ваши прежние корреспонденции. Очень интересно было следить, как меняется ваше отношение…
– Как это меняется?
– Раньше вы говорили «они», а теперь - «мы». - Он не дал Гибсону ответить и продолжал на том же дыхании:
– А звоню я еще по одному поводу. Я устроил вам поездку в Скиапарелли. В пятницу туда идет пассажирский самолет. Есть место для троих. Уиттэкер сообщит вам подробнее. Спокойной ночи!
В аппарате звякнуло. Польщенный Гибсон задумчиво повесил трубку.
Главный сказал правду, за этот месяц многое изменилось. Мальчишеское возбуждение продержалось несколько дней; разочарование - несколько дольше. Теперь он знал достаточно, чтоб относиться к колонии с умеренным энтузиазмом, который не совсем поддавался логике.
Анализировать его он боялся, чтоб не спугнуть. Он знал, что все больше уважает здешних жителей, восхищается их знаниями, простотой, мужеством, благодаря которым они не только выжили в этом до отвращения враждебном мире, но и заложили основы первой внеземной культуры. И ему захотелось стать одним из них, к чему бы это ни привело.
А пока что ему привалил случай посмотреть Марс. В пятницу он поедет в Порт-Скиапарелли, который находится на тысячу километров к востоку, у Перекрестка Харона. Поездку запланировали две недели тому назад, но все время откладывали. Надо предупредить Джимми и Хилтона. Может быть, Джимми теперь не так рвется туда. Наверно, считает дни, которые ему осталось провести на Марсе. Но если он откажется, Гибсон его разлюбит.
– Не самолет, а красота! - гордо сказал пилот. - Таких всего шесть на Марсе. Не так просто взлететь в этой атмосфере, хотя у нас и низкое тяготение.
Гибсон недостаточно разбирался в аэродинамике, чтоб оценить все прелести самолета, но видел, что площадь крыльев необычайно велика.
Четыре реактивных двигателя были спрятаны прямо в фюзеляже, и только небольшие выпуклости выдавали их. Если бы он увидел такой аппарат, он бы не обратил на него внимания, разве что мощное гусеничное шасси удивило бы его. Да, машина была создана, чтоб летать далеко и быстро и приземляться на любой мало-мальски плоской поверхности.
Он влез вслед за Джимми и Хилтоном и кое-как нашел себе место.
Кабина была забита большими, хорошо прикрепленными ящиками - срочным грузом для Порт- Скиапарелли.
Моторы разгонялись быстро; наконец раздался тоненький, на границе слуха, вибрирующий звук. Потом была знакомая пауза: пилот проверял приборы. Потом включились двигатели и внизу заскользила стартовая полоса. Через несколько секунд возникло успокоительное напряжение - ракетный двигатель без усилия поднял их в небо. Самолет лег на правое крыло и прошел над городом.
Самолет направился на восток, и большое пятно Залива Зари исчезло над краем планеты. Теперь под ними на тысячу километров распростерлась голая пустыня с редкими пятнами скал.
Пилот включил автоматическое управление и пошел поболтать с пассажирами.
– Мы будем в тех местах часа через четыре, - сказал он. - Боюсь, смотреть тут не на что, хотя над Евфратом должны быть недурные световые эффекты. А так - пустыня до самого Большого Сырта.
Гибсон быстро подсчитал в уме.
– Мы летим на восток, вылетели довольно поздно… Значит, когда мы туда прибудем, уже стемнеет?
– Не беспокойтесь, километров через двести - маяк. Марс такой маленький, что большой перелет за день не сделаешь.
– Вы давно на Марсе? - спросил Гибсон, переставая щелкать фотоаппаратом.
– Пять лет.
