черную записную книжку. Там ты увидишь, кто сопровождает его в поездках. Ха, а дома ждет его верная Юлиана. Отлично устроился мой братец!
Юлиана поморщилась, проглотив подкатившую тошноту. У нее закружилась голова.
Не правда! Мама не могла спать с Мэтью Престоном. Я бы знала! Однако, как ни противься, ей вспомнился запах сигар у них дома, который она частенько ощущала, возвращаясь из школы. А ведь Мэтью Престон курил сигары…
Что касается слов Барбары насчет Блейка и других женщин…
Юлиана снова проглотила слюну и гордо подняла подбородок.
— Я не верю ничему, что ты здесь наговорила. Ты просто ревнивая, завистливая сука. Тебя настолько гложет ненависть ко мне, что ты без всякой жалость готова разрушить счастье своего брата. А мы действительно счастливы. И я не допущу, чтобы ты поломала нашу жизнь. Так и знай! Блейк говорил мне, что каждому воздается по его поступкам. Я не верила и, глупая, спорила с ним. Ты сама виновата в том, что произошло в твоем доме. Ты натворила, тебе и расхлебывать. Так что отправляйся-ка назад подобру- поздорову. А насчет Блейка не беспокойся — он любит меня и заботится обо мне. И хочешь верь, хочешь нет, но в наших отношениях нет расчета. А потому у него нет других женщин.
Барбара засмеялась.
— Серьезно?! Ну хорошо, тогда открой верхний ящик его тумбочки, тот, что у кровати. Там лежит та записная книжка. В ней-то как раз ты и увидишь весь список имен с телефонами в придачу. Может, тогда тебе станет ясно, что ты на самом деле значишь для Блейка. Советую это проделать перед сном. Думаю, это собьет с тебя спесь. И ты поймешь, что он относится к тебе так же, как мой отец к твоей ма…
Юлиана с размаху влепила ей пощечину, звук которой эхом разнесся по комнате. Или, может, это Барбара вскрикнула — она не поняла. Юлиана дрожала от обиды… ярости… ненависти… Барбаре повезло, что вовремя подоспел ее брат…
— Бога ради, что здесь происходит? — строго спросил он.
— Барбара уезжает. Сию минуту, — тяжело дыша, проговорила Юлиана. Так или нет? — обратилась она к Барбаре, стоявшей, испуганно вытаращив глаза. — И уж не вернется. Никогда!
Блейк повернулся к Барбаре — его взгляд был тяжелым и страшным.
— Не знаю, что ты сказала Юлиане, но если это то, о чем я думаю, я придушу тебя собственными руками.
У Барбары сначала забегали глаза, она испуганно отодвинулась от брата, но очень скоро пришла в себя и пошла в наступление.
— Что я сказала ей? Ты бы слышал ее речи! Обозвала меня сукой и вместо сочувствия предложила мне расхлебывать то, что я якобы натворила. Блейк, она грубая, нетесаная кухарка. Как ты мог жениться на ней! Ты ведь и без женитьбы мог все получить. Она ничем не лучше своей… — Она оборвала речь, поняв, что переборщила.
— У тебя всего пять секунд, чтобы убраться отсюда, — произнес Блейк низким, вселяющим ужас голосом. — Вон! Быстро! Иначе я не отвечаю за себя.
Барбара в панике перевела взгляд с одного на другого и, зарыдав, выскочила из комнаты. Они услышали звуки ее быстрых шагов по мраморной лестнице, потом грохот с силой захлопнутой двери.
— Юлиана, — глухо проговорил Блейк и притянул жену к себе.
Она дрожала и никак не могла сконцентрироваться. Голова шла кругом. Мама была любовницей его отца! И возможно, это повлияло на решение его матери покончить жизнь самоубийством. Боже… как ужасно…
— Я… я не знала, — зарыдала она. — Я ничего не знала…
— Успокойся, родная. Не надо. Все это в давнем прошлом, к сегодняшнему не имеет никакого отношения. Так что не стоит так переживать.
Юлиана вырвалась; слезы рекой бежали по ее щекам.
— Не переживать? Боже, как ты можешь так говорить? Моя мать виновница смерти твоей матери!
— Нет… — Блейк покачал головой. — Она даже не подозревала об их связи. Клянусь. Они все здорово скрывали. А я узнал совершенно случайно, когда однажды приехал из университета, не предупредив заранее, и столкнулся с отцом, спускавшимся по лестнице из вашей квартиры. Он был по пояс голый. Ты же понимаешь, не сложно догадаться… В принципе, я знал, что отец погуливал от матери.
Юлиана посмотрела на него глазами, полными слез.
— Это было в ту ночь, когда у меня был выпускной бал, да?
Блейк тяжело вздохнул и потупился.
— Да.
— О Боже… — Она прижала руки к груди. — Представляю, какое у тебя было к нему отвращение. Да и к моей матери!
— Нет, я всегда прекрасно относился к Лили. Но она была одинока и беззащитна. А он — обворожительным, самоуверенным красавцем. И она не смогла устоять перед ним. А что до моего отца… за что мне его презирать? Я понимал его. Мне уже задолго до этого случая было известно о его слабости к добрым, красивым и не слишком требовательным женщинам… таким, как твоя мать. Конечно, в тот момент я был сильно обескуражен. Каждый ребенок считает своего родителя безупречным. И если что случается, детский суд по-своему беспощаден. Но с годами до меня дошло, что моя матушка со своей ревностью и чувством собственничества, постоянными упреками и истериками сама толкнула его на это. От таких женщин, как моя мать, хочется бежать без оглядки. В отношениях с мужчинами они своими руками убивают все хорошее и доброе, сами того не ведая. Их любовь становится наказанием Господнем.
— Вот почему ты ни в кого не влюблялся, — сказала Юлиана и отвела взгляд. — И не хочешь, чтобы тебя любили.
— Естественно, я не желаю такой любви. Но ты мне очень дорога, Юлиана. И я всегда хотел тебя. Даже вообразить страшно, как давно во мне возникло это чувство — когда ты была тринадцатилетней девочкой.
Она прикрыла глаза и опустила голову.
Блейк усмехнулся.
— Помнишь тот день, когда мы сидели у бассейна, и ты пощупала мои мускулы?
Юлиана кивнула. В горле у нее вдруг пересохло.
— Мне так захотелось тогда схватить тебя, поцеловать и даже изнасиловать. Я сам был еще мальчиком, веришь, но ты чудом не лишилась девственности. Не представляешь, чего мне стоило сдержать себя и прыгнуть в воду, чтобы удрать от тебя… и от себя подальше.
— Я… у меня даже и в мыслях не было…
— Ты думаешь, я не сознавал этого? Хоть внешне ты почти оформилась, но рассуждала еще совсем по-детски. Но мне-то тогда уже стукнуло восемнадцать, а ощущения восемнадцатилетних жеребцов очень обострены. Поэтому… пришлось искать выход на стороне… — с горечью усмехнулся он.
Юлиана задумалась, вспоминая.
— А я… я так ревновала ко всем твоим девчонкам, — тихо вспомнила она. Блейк заулыбался.
— Правда? Приятно слышать.
— Приятно?
— Да, значит, не только я страдал.
— Ты не мог страдать! Ты брал от жизни все, не щадя никого!
— Я? Эх, Юлиана, если бы только знала… как всякий раз, возвращаясь из университета, я ловил твой взгляд, с восторгом отмечая, как, взрослея, ты становишься все красивее день ото дня. И мечтал… Скоро… очень скоро ей исполнится шестнадцать, и тогда она отдастся мне…
Его откровение ошарашило Юлиану. Она ошеломленно уставилась на него.
— Значит, ты… все заранее спланировал?
— Ты хочешь, чтобы я тебе соврал и стал все отрицать?
— Ну… нет, зачем? Что есть, то есть, — как можно более беспристрастным тоном рассудила она, хотя в душе у нее остался очень неприятный осадок.
— Бога ради, Юлиана! Пойми, я был развращенным, помешанным на сексе отпрыском богатых
