– Как назвали?
– Кусакой. – На обычно строгом лице расцветает улыбка. Клод так хороша, что я невольно задерживаю дыхание.
Услышав знакомое имя, кот хрипло мяучит, настойчиво требуя добавки. Вот нахал!
– Ишь устроился, – улыбаюсь я, – дармоед.
В бок пихает младший из «братьев», Пьер де Ли. Малыш на голову выше меня, косая сажень в плечах, а рукояти двуручного меча едва достаточно для его широкой ладони.
– Слышал, тебя тоже проверяли? – подмигивает он заговорщицки.
– Проверяли?
– Ну да. Малышка Клод не так проста, как кажется на первый взгляд. Кусака достался ей незрячим котенком, а потому почитает нашу графиню за маму и вообще единственный свет в окошке. А Клод верит, что тот за версту чует негодяев и мерзавцев и ни за что не пойдет к ним на руки. Всех новых людей в своем окружении она проверяет Кусакой.
Ну и ну, вот хитрюга! «Первый раз его вижу… посмотрим, с кем он пойдет…» Я подмигиваю Кусаке сквозь прутья клетки, тот равнодушно зевает, сворачивается клубком.
Если бы знал тогда, что котяра жизнь отдаст за Клод, я бы отнесся к нему повнимательнее, добыл бы сливок хоть из-под земли, купил свежей рыбы, почесал за ухом. А так… ну кот и кот, женская игрушка и пустая забава. Да, по правде сказать, кто из нас не отдал бы жизнь ради этой девушки?
Через две недели мы прибываем на место. Лотар, старший сын и наследник герцога Баварского, неуверенно басит:
– Дальше я не могу вас провожать, отец настрого запретил въезжать во Францию. Вот за этой речушкой она, собственно, и начинается. Жан де Ли!
– Я здесь, ваша светлость. – «Старший брат» Жанны, ловко управляя мощным рыжим жеребцом одними коленями, подъезжает к Лотару.
– На том берегу командование отрядом переходит к тебе. Помните, что все вы – французы. За жизнь Клод… то есть Жанны, отвечаете головой! Вопросы?
Какие уж тут вопросы? Все по сто раз обговорено, утверждено и заучено. Мы осторожно въезжаем в холодную прозрачную воду, кони недоверчиво фыркают и дергают ушами, ноги ставят с осторожностью. Со стороны наш маленький отряд из пятерых всадников ничем не отличается от многих сотен подобных отрядов, с легкостью пересекающих неохраняемые границы некогда самой сильной европейской державы.
Поднявшись на высокий холм, откуда прекрасные долины Шампани просматриваются на добрых пять миль, мы оглядываемся в последний раз. На том берегу рыцарский отряд стоит неподвижно, щедро разбрасывая солнечные зайчики от сияющей брони. Преданный сын не может нарушить строгий запрет отца, но и оставить нас одних он не в силах. Наконец стальной кулак медленно вытягивается в длинную ленту; извиваясь, подобно удаву, отряд сопровождения исчезает в густом германском лесу. Отныне мы предоставлены сами себе. Пять человек, от которых зависит будущее всей страны.
Деревня Домреми, «родина» нашей Жанны, лежит в десяти лье от границы. Верный союзник англичан, бургундцы сожгли ее дотла месяцев десять назад, не пощадив ни старого ни малого. Аккуратные баварцы восстановили деревню целиком. Зря я беспокоился: через час после того, как мы пересекли границу, мы повстречались с патрулем ветеранов. Германцы отличаются не только воинственностью, но и крайней дисциплинированностью. Вряд ли бургундцам вновь удастся спалить деревню, бывшие воины герцога Баварского начеку.
На следующий день мы прибыли в город Вокулер, редкий островок безопасности среди захваченных англичанами земель. Комендант, шевалье Робер де Бодрикур, давний сторонник партии арманьяков, устроил долгожданной гостье пышную встречу. Слухи о прибытии предсказанной спасительницы широко разнеслись по всей округе, целыми деревнями люди побросали дома и хозяйство, съехались в Вокулер.
Встреча похожа на бразильский карнавал, именно так я себе его и представляю. Улицы города увешаны знаменами, вымпелами и транспарантами, на центральную площадь выкачены бочки с вином. Тут же пылают громадные костры, на которых целиком жарят быков, баранов и здоровенных клыкастых кабанов. Горожане и крестьяне окрестных деревень, ремесленники и купцы, дворяне и прислуга – все в лучших одеждах, причесанные и надушенные. Женщины в нарядных разноцветных платьях с пышными юбками, дворянки надели модные остроконечные шапки с привязанными кисейными шарфами, остальные в чепцах.
На руках держат детей, азартно тычут пальцами в проезжающую процессию. Я еду в самом хвосте, уже расслабившись, весело машу в ответ; уставший конь еле переставляет копыта. За три мили до города я выехал вперед, чтобы проверить дорогу и предупредить о нашем прибытии. Все вышло как нельзя лучше, Клод доехала до Вокулера живой и здоровой. Понятно, это лишь первая ступенька, а лестница ой как крута, ну так жизнь и состоит вся из маленьких шажков.
Рядом худой мужчина с серым лицом – от изрядно потертой одежды за три метра воняет свежей краской – поднимает девочку лет пяти:
– Смотри внимательней, Мишель, вот та красавица и есть святая Дева.
– Жанна? – требовательно уточняет ребенок.
– Да, Дева Жанна из семьи Арков, – торжественно отвечает ремесленник.
Я благостно киваю, пока до меня не доходит. Пошатнувшись, я еле успеваю ухватиться за луку седла, яростно мотаю головой, разгоняя подступающую темноту. Уши сверлит комариный звон, будто целая сотня крылатых кровопийц забралась под череп. Это что, ночной кошмар или все наяву? Еле справившись с накатившей слабостью, соскакиваю на мостовую, цепко хватаю мужчину за рукав.
– Я здесь проездом, добрый человек, – искательно улыбаюсь ему, – что вы сегодня празднуете?
Глянув свысока, тот охотно объясняет, что сегодня в Вокулер пожаловала во плоти сама святая Катерина, приняв облик простой крестьянской девушки. Зовут пастушку Жанной. Святые говорили с ней с детства, возлюбив девушку за безгрешный образ мыслей и истовую веру. Все эти подробности я пропускаю мимо ушей, дождавшись наконец главного:
– А родом она из маленькой деревушки, что вероломно сожгли англичане и их прихвостни, но Жанна д’Арк призвала на них гнев Господень, те убоялись и сбежали!
Перекрестившись, красильщик с глубоким убеждением добавляет:
– Дадена ей великая сила, Дева сия поскачет впереди всей французской армии и поразит проклятых англичан громом и молнией, как и сказано в пророчестве Мерлина!
– Дурень ты дурень! – вмешивается стоящая рядом полная женщина, с гладким лицом и быстрыми глазами. Насмешливо подбоченясь, она громко заявляет: – И вся твоя семья такая же, с придурью. Виданое ли дело: девице молниями пулять; она тебе что, Никола Чудотворец?
Собравшиеся вокруг начинают яростно спорить, сходясь в одном: если войско возглавит Жанна д’Арк, победа французскому воинству обеспечена. С Мерлином не поспоришь: сказал – победим, значит – победим! Тем временем я тихо отхожу в сторону, таща за уздечку покорную лошадь. Как же так, ведь Деву-победу должны были звать Жанной Трюшо? Да, это звучит не так звонко, не так красиво, как новое имя… Очевидно, изменили в последний момент. Вот и рухнули все надежды на то, что пронесет. Не с моим счастьем, как говорится. Шалунья-жизнь подхватила меня и со всего размаху мордой о камень, да так, чтобы зубы веером, кровь ручьем… Я рву тугой ворот куртки, непослушные пальцы мелко дрожат, оттого застежка никак не поддается.
Остановившимися глазами я смотрю прямо перед собой. Как и любой, окончивший среднюю школу, я в упор не помню никаких дат, но кто не знает, что великую французскую героиню Жанну д’Арк вероломно захватили и сожгли живьем англичане? Ну, от этих негодяев я иного и не ожидал. Уже все наслышаны про британское вероломство и систему двойных стандартов.
Английское джентльменство и пресловутая fair play – не более чем ловкий фокус, искусная обманка для простофиль. Но то, что Клод Баварская, этот нежный, хрупкий цветок должен, даже обречен погибнуть в пламени костра, как то крупными буквами прописано в школьных учебниках, оглушает меня как тяжелой дубиной.
Приветственные крики затихают, праздничная процессия уже у центральной ратуши города. Какое-то время я просто стою, тупо разглядывая стену дома, наконец с силой луплю в шершавый камень кулаком.
