Кто вправе роптать?
Слабой горсти ли праха рядиться с тобой?
Я хочу просто страшно, неслышно сказать:
Ты мне дал, я не принял дороги иной…
– С того времени мы здесь и торчим, – закончил свой рассказ Константин. – Вот только спать я себе почти не даю. Так только, урывками. И все равно худо. А спасения не вижу.
– Ну и что ты теперь думаешь делать? – осведомился наконец Славка, прервав тягостное молчание, почти физически нависшее над сидящими.
– Выбор невелик, – задумчиво протянул Константин. – Один, без Маньяка, я и пары часов не вытяну. Спать все время хочется, а нельзя. Ведьмак сказал, что этот сон последним может стать. Двоих же нас – меня и твоего спецназовца – ему не потянуть. Он ведь тоже не бог, а ведьмак обыкновенный.
– Это все он тебе сказал? – уточнил Вячеслав.
– Да. Только он, когда говорил это, имел в виду, что от паренька надо отказаться… Только в этом как раз смысла и нет. Лишь отсрочка моего приговора. А Николке еще жить да жить. Тем более что должен я ему. Да и не только я один – все княжество. Если бы он не сумел в первый же вечер Мстислава ко мне на разговор пригласить, их бы вдвое больше под Ростиславлем оказалось.
– Все равно мы бы победили, – упрямо заметил Минька.
– Может, и так, – не стал спорить Константин. – Вот только кровушки пролилось бы не в пример больше. Что с их стороны, что с нашей. Но сейчас не об этом речь. Вот ты бы сам на моем месте как поступил? – обратился он к другу.
– Парнем пожертвовать ради твоего спасения было бы можно, – медленно произнес воевода. – Звучит неприятно, зато целесообразно. Беда в том, что это, как ты сам сказал, лишь отсрочка приговора. Так что тут я не советчик – тебе решать. Одному тебе. Только ты для начала сам с собой определился бы.
– Это как? – не понял Константин.
– Реши, кто ты на самом деле, – сумрачно пояснил воевода. – Учитель истории Константин Орешкин или русский князь. Определишься – тогда и решение принимать можно. Коли учитель – уходи. Все равно не справишься. А если Рюриковичем себя посчитаешь – тогда…
– А что ему делать тогда? – встрял Минька.
– Да не знаю я, – раздраженно ответил Вячеслав. – Если бы знал… – Он развел руками.
– Вот и я не знаю, – вздохнул Константин. – Зато другое известно. Если сейчас сам не уйду, то через несколько дней Маньяку все равно меня убить придется. Это лучший вариант и для меня, и для вас, и для всей Руси. А если он не успеет – представь, что тогда будет.
– А что будет? – невинно поинтересовался Минька.
– Не знаю я. Никто этого не знает. Ни Всевед, ни Маньяк, хотя им многое ведомо.
– Это точно, – подтвердил ведьмак, незаметно вынырнувший со стороны овражка. – Такого ведь раньше никогда не было, чтобы в кого-то из людей Хлад вселялся. Но хорошего ждать нечего.
– Только плохое? – подал голос Славка.
– Да нет, о плохом тут, пожалуй, лишь мечтать можно будет. Страшное грядет. Такое страшное, что пакости любой ведьмы ромашками невинными покажутся, – мрачно ухмыльнулся Маньяк, почти дословно повторяя слова самого Константина, сказанные им Всеведу в его заветной дубраве.
А ведь не было тогда ведьмака на полянке, и никак не мог он их подслушать. Может, именно потому повторение слов старого волхва еще более жутким князю показалось.
– Ну что, тогда… потрапезничаем, что ли, в последний-то раз, – вздохнул Славка и принялся развязывать огромные заплечные мешки.
В них оказалось и беленое полотно грубого холста, которое практичный воевода прихватил из-за его прочности вместо скатерти, и пять небольших деревянных чарок, и узкогорлая глиняная бутыль с тремя литрами медовухи, ну, и к ней соответственно.
– Сало я не достаю с рыбешкой копченой, – предупредил Славка. – У вас вон кабанятины немерено. Все равно пропадет, если не съесть, а нам с Минькой и твоими орлами еще обратно добираться, а путь-то неблизкий.
Он ненадолго замолчал, сосредоточенно разливая мед по чаркам, но затем продолжил:
– Хотя что уж тут о дороге думать, коли она без тебя будет. Это уж скорее путь в никуда. Теперь хана всему настанет. Так что все наши победы – пшик да и только. Я не в том плане, – пояснил он, – что в чем-то тебя осуждаю. Тут все логично. Дела общего жаль, вот чего. Так здорово все шло, и на тебе.
– Я, между прочим, вместе с Серегой Ивановым город успешно защитил, – баском, чтоб солиднее звучало, заявил изобретатель, гордо выпятив грудь.
Впрочем, надолго его солидности не хватило. Вспомнив свою забаву с записками, он тут же весело, совсем по-мальчишески хихикнул и принялся с увлечением рассказывать о случившемся.
– Значит, все нормально? – улыбнулся Константин, услышав о несдавшемся Ростиславле. – А потери большие?
– Нормальные, – пожал плечами Славка. – На войне как на войне. Главное, что их рати на земле рязанской навечно остались. Ну, с тысчонку уцелело, не больше, и то из числа рядового состава, то есть даже не дружинники. Так, смерды на лошадках. Остальные – на том свете.
– А ополчение пешее?
– Разоружил и могилы копать заставил. Сейчас, наверное, уже закончили и ждут своей участи. То ли в полон, то ли в холопы обельные, то ли в рабство продадим.
– Они же свои, русичи. Ты что, Слава? Сейчас как раз надо ситуацией выгодной воспользоваться, – загорелся Константин. – Ведь целая куча княжеств без правителей осталась. Их же все брать надо побыстрее и к себе присоединять. Это ж вся Русь почти. Ну, кроме Киева, Новгорода со Псковом, Смоленска, да еще Волыни с Галичем. А остальные – нашими станут.
– Говорю же, что не станут, – вздохнул воевода. – Не пойду я туда. Все равно без князя нам эту прорву не удержать.
– Святослав есть, – посуровело лицо Константина.
– Он княжич.
– Я уйду – он князем станет.
– Станет, только при этом все равно княжичем останется. Пацан же совсем – какой с него князь. Так, название одно. Ему лет десять еще хорошего воспитания, ну, пусть хотя бы пять. Вот тогда он орлом бы стал. А сейчас он летать еще не умеет. Честно говоря, жаль его.
– Не понял? – удивился Константин.
– А чего тут непонятного. Отца-орла нет, мамы, хотя мне ее больше вороной называть хотелось, – тоже. Как ни крути, а надо из гнезда выпрыгивать и самому на крыло становиться. Того и боюсь, что мал еще.
– Все равно пришлось бы рано или поздно, – проворчал смущенно князь.
– Пришлось бы, кто спорит, – согласился Славка. – Орлы иногда и сами птенцов своих из гнезд выпихивают. Но это когда знают, что их время пришло. А твоему желторотику еще годика три-четыре, не меньше, в гнездышке сидеть да ума набираться.
– Вот и пусть сидит и набирается, – заметил Константин. – У него и ты есть, и Минька, и ведьмак, да еще Доброгнева со Всеведом.
– Это все не то. Вот когда ты был – это да, а теперь ему самому надо решения принимать. Это совсем другое дело. Опять же и знания истории у него нет.
– Но я ж все написал! Неужели не разберетесь? – растерялся Константин.
– А общие тенденции развития исторического процесса Святослав вычислить сможет? – Это уже Минька подключился. – Он же ничего не спрогнозирует на перспективу, потому что консервативное мышление жителя тринадцатого века ему это не позволит. Зашоренность в мыслях всегда будет присутствовать, и тут уж ничего не поделаешь – стереотипы не те.
– Это он тебе, наверное, сказал? – полюбопытствовал Славка, обращаясь к князю.
– Мне, – задумчиво кивнул тот.
– Ну и славно. Пока ты будешь переводить на нормальный язык, я выпить и закусить успею. По примеру
